Книга Блин - охотник за ворами - Евгений Некрасов

Кондитерская на углу оказалась дорогая. Из-за этого покупателей там почти не было, и Блинков-младший управился минут за пять. Вернувшись в кабинетик Ларисы Сергеевны, он застал сцену самой искренней женской дружбы. Кандидат искусствоведения и мама сидели, наклонив головы, так близко, что их волосы перемешались. Они уже звали друг друга Машенька и Ларисик.

Чтобы не портить маме игру, Блинков-младший постарался сделаться незаметным. Без единого слова он выложил на стол пирожные, а сам уселся в углу, загородившись каким-то альбомом. Кабинетик был такой крохотный, что он прекрасно слышал даже шепот.

– А я-то думаю, почему Лялькин с вами так носится? А вы ремонт ему оплатили! Смотрите, Машенька, поосторожней с ним! – предупреждала Ларисик.

– Неужто ворует?! – ужасалась мама.

– Еще как! Пустил в залы какого-то художника, писать копию с «Младенца с наганом». А где теперь этот «Младенец»?!

– Ларисик, по-моему, вы зря на него наговариваете, – возражала мама. – Вот если бы «Младенца» украли и подменили копией, тогда Лялькин с его копиистом сразу же попали бы под подозрение. А его просто украли. Получается, воры сами по себе, а копия сама по себе.

Мама действовала безошибочно. Изображала простушку, а Ларисик изо всех сил старалась раскрыть ей глаза на вора Лялькина.

– Да я не о том «Младенце», которого украли. Я говорю как раз о копии. Обычно если копию заказали для какого-нибудь провинциального музея, то мы разрешаем художнику поработать в зале и не требуем платы. А если ее пишут для продажи, то должны заплатить нашему музею. Так вот, я видела эту копию «Младенца» в продаже! На самой низкопробной толкучке в парке, рядом с матрешками и патефонами. А денег с художника музей не получил. Будьте уверены, Лялькин взял с него плату и положил себе в карман!

Ларисик торжествовала. Она вывела на чистую воду мерзавца Лялькина! А подполковника контрразведки, конечно, не интересовала сотня-другая рублей, присвоенных мелким жуликом. Она охотилась на дичь покрупнее. Скрывая разочарование, мама для вида ужасалась:

– Неужели?! Каков гусь!

Сияющая Ларисик подтверждала, что гусь Лялькин именно таков. А мама незаметно для нее подводила разговор к пропавшим картинам. Она великолепно знала все дела настоящей миллионерши Демидовой и говорила о них как о своих собственных.

Между прочим, нежадная оказалась миллионерша. В музее висели два подаренных ею старинных натюрморта. Стоимость ремонта, который оплатила музею Демидова, была сущей ерундой по сравнению с ценой подарка.

– Старые голландцы! – всплескивала руками Ларисик. – Машенька, извините, там написано «Дар М. Е. Демидовой», но я как-то не сообразила, что это вы! Даже подумать страшно, сколько вы заплатили за эти картины!

– А мне страшно подумать, что было бы, если бы их украли, – гнула свое мама. – Муж так их любит! Они висели в его офисе, и я еле уговорила его подарить натюрморты музею.

И мама добилась своего. Осторожная Ларисик, избегавшая разговоров о краже, наконец-то разоткровенничалась.

Тут Блинков-младший окончательно понял, зачем контрразведчице понадобилось маскироваться под миллионершу. В музее были свои секреты, которых никто не стал бы раскрывать сотруднику спецслужбы. Одни из них могли показаться незначительными, вроде мелкого жульничества Лялькина. О других Ларисик молчала бы, боясь подвести директора. Но подруга Машенька – это не строгий подполковник. Подруге Ларисик выложила все!

Месяц назад в музее работал монтер с телефонной станции. По неосторожности он задел стремянкой и оборвал проводки охранной сигнализации. Монтер испугался, что ему влетит, скрутил проводки и никому ничего не сказал.

Как раз в тот день Ларисик была дежурной по музею. Она должна была уйти с работы последней, включив сигнализацию, а наутро явиться первой и сигнализацию отключить.

Обычно с этим много мороки, рассказывала кандидат искусствоведения. Стоит кому-нибудь из сотрудников неплотно закрыть перед уходом дверь или хотя бы форточку, и сигнализация не включается. То есть включить ее проще простого: щелкнул рычажком, и все. Но в милиции, на пульте охраны, не загорится сигнальная лампочка. И не будет гореть, пока не закроешь как следует эту проклятую форточку. А она может быть приоткрыта всего на волосок – на первый взгляд и не заметишь. Приходится обходить весь музей и дергать каждую форточку, а потом звонить на пульт охраны и спрашивать, включился у них сигнал или нет.

Дежурный может уйти, только если лампочка горит. Тогда он запирает музей, снова звонит на пульт из телефона-автомата и уже окончательно сдает музей под охрану.

Но в тот вечер у Ларисика все шло как по маслу. Сигнализация включилась с первой попытки.

Наутро она пришла, открыла музей и забыла позвонить на пульт. У милиционеров, конечно, должна была погаснуть сигнальная лампочка. В таких случаях они минут пять ждут звонка от дежурного по музею, а потом хватают автоматы, садятся в машину и мчатся на помощь. А то вдруг дежурный не позвонил потому, что следом за ним в музей ворвались грабители?

Т ак вот, Ларисик не позвонила, но милиционеры не приехали! Только через час, когда для посетителей открыли главный вход, лампочка на пульте охраны погасла. Тогда, разумеется, примчались автоматчики и наделали переполоху.

Потом стали разбираться: как же так? Почему целый час в музее были сотрудники, а сигнализация не сработала?! Прислали мастера, и тот нашел поломку. Оказалось, что скрученные проводки перепутаны. Из-за этого сигнализация отключилась в половине музея. Без охраны остался служебный вход и зал, откуда месяц спустя украли картины…

Мастер скрутил проводки как надо, но предупредил, что нужно сменить всю проводку. По правилам она должна быть сплошная, без обрывов и скруток. А то какой-нибудь вор придет в музей под видом посетителя и, улучив момент, скрутит провода по-другому, чтобы отключить сигнализацию. Тогда подъезжай ночью и грузи картины – лампочка на пульте у милиционеров будет гореть, как будто ничего не случилось.

Ларисик немедленно рассказала обо всем директорше музея. Но та пожалела денег на новую проводку. Ведь менять пришлось бы здоровенный кусок провода, метров двести. И о скрутке решили молчать. В конце концов, рассудила директорша, если вору захочется испортить сигнализацию, он может перерезать и новый провод.

Сейчас Ларисик сомневалась, стоит ли говорить об этом сотрудникам спецслужб, ведущим розыск пропавших картин. И решила посоветоваться с «миллионершей», не подозревая, что мама и есть один из этих сотрудников.

– Ларисик, – сказала ей мама, – я в этом неплохо разбираюсь. У нас и дома, и у мужа в офисе есть охранная сигнализация. Хотите, пойдем вместе посмотрим эти проводки? Насколько я понимаю, все просто. Если проводки скручены так, что сигнализация работает, значит, вор ими не воспользовался. Тогда пускай это останется на совести вашего директора. Она отвечает за сигнализацию и должна сама во всем признаться милиции. А вот если проводки скручены так, чтобы сигнализация отключилась, значит, это сделал вор. Тогда бегите, рассказывайте милиционерам, а то вас могут принять за соучастницу преступления!