Книга В пасти Дракона - Александр Красницкий

Чтобы умилостивить дождевого дракона в случае засухи, мандарины назначают для всего населения строжайший пост, состоящий, главным образом, в воздержании от мясной пищи. У каждого дома в данной местности во время дождя прикрепляют на жёлтой бумаге изображение дракона с молитвенным обращением к нему. Если дракон остаётся неумолимым и засуха продолжается, тогда в честь дракона устраиваются театральные представления, также имеющие целью умилостивить его. Если же и это не помогает, тогда начинают пугать неумолимое чудовище адским шумом.

Дракон неумолим, и вот прибегают к новому средству. Все молитвы оставляются, их сменяют ужаснейшая ругань и проклятья в адрес недавнего предмета униженного поклонения. Те, кто только что кланялись ему земно, прославляли его имя, с ожесточением набрасываются на деревянное или бумажное изображение дождевика, только что с великими почестями носимое в торжественных процессиях, начинают всяким манером издеваться над ним, колотят его палками, рвут на части[5].

Несколько сот лет тому назад в Пекине упала метеорная глыба железа. Случилось так, что при падении своём она попала в колодец, и тут же китайцы это заурядное явление сочли за знамение дождевого дракона. Были построены два храма, один общий у колодца с глыбой, другой — специально посвящённый дракону дождя. Когда повсеместно в Китае случается засуха, сам император трижды в этом храме молится о дожде и приносит жертвы. Если это не помогает, отправляют во второй храм принца императорской крови за глыбой. Перед нею богдыхан совершает новые моления уже коленопреклонённо, и народ верит, что после этого дождь должен пойти непременно.

Однажды в царствование богдыхана Киа-Кианга это не помогло. Молился богдыхан очень усердно, а засуха продолжалась и грозила голодом всему Китаю. Несмотря на бесчисленные процессии и всевозможные чествования дракона-дождевика, несколько северных провинции было уже опустошено голодом. Что было делать беднякам? Киа-Кианг оказался очень энергичным «сыном Неба». Он сам разгневался на гневающееся божество и, не долго думая, грозным эдиктом, в котором на чём свет стоит был обруган дракон, осудил его на вечную ссылку в провинцию Восточного Туркестана Торготу на берега Или. Приговор должен был быть приведён в исполнение, и бедному дракону «пришлось» бы отправиться в ссылку. Но весь цунг-ли-ямень, все принцы крови, все мандарины слёзно умоляли богдыхана помиловать бедного осуждённого или, по крайней мере, смягчить его участь. Киа-Кианг сменил свой гнев на милость и послал курьера с отменой своего повеления. Дракон-дождевик был помилован с условием впредь поаккуратнее относиться к своим обязанностям.

Но он почему-то, может быть, потому, что так и следует богу, и ухом не повёл и на этот раз. Тогда Киа-Кианг воспылал самым ярым гневом и решил оскорбить непослушного дракона до самой глубины его драконьей души. В том пекинском храме, где в важных случаях молится богдыхан о ниспослании дождя, есть колодец, прикрытый камнем с изображением дождевого дракона на внутренней его стороне. Сдвинуть этот камень с места — значит навлечь на весь Китай ужасный гнев дождевика, а с ним и величайшую беду для всего народа. Разгневанный неблагодарностью дракона за дарованную ему милость Киа-Кианг, после того, как и капли дождя не упало с неба в течение нескольких дней, отправился в храм и свергнул камень со священного колодца. И что же?.. Случилось так, что немедленно после этого пошёл дождь, да ещё какой ливень. Дождь лил, не переставая ни день, ни ночь, в течение трёх суток. Киа-Кианг, воображавший, что дракон оказывает ему любезность, был очень доволен. Чтобы доказать дракону, свою благодарность, он отправился в храм возносить благодарственные моления. Но теперь уже дракон был разгневан. Ливень не переставал. Шли сутки за сутками, а целые океаны воды низвергались с небес. Вместо засухи грозил потоп. Народ, знавший о кощунственном поступке богдыхана, заволновался. Пришлось струсить самому грозному Киа-Киангу. Смиренно покаялся он в своём неуважении, и дракон смилостивился: на десятые сутки необычайный ливень прекратился[6].

Пусть всё это — суеверие, смешное с европейской точки зрения, но разве можно забывать, что это — суеверие целого народа, суеверие, дорогое этому народу, укрепившееся в его воззрениях в течение множества веков? Ведь это — та же самая народная вера в бесплотное всемогущее существо, как и других всех народов, но выразившееся в своеобразной! форме... А кто же даже из высококультурных европейцев не вступится за свои религиозные верования?..

Молниеносный дракон — великий и справедливый судья, действительно, является таковым в понятии и представлении китайца. Все, мало-мальски власть имущие в Китае, продажны, у кого же искать высшей справедливости, высшего беспристрастия? И вот народ олицетворил идеал в виде молниеносного дракона. Если во время грозы кого-нибудь убьёт молнией, то все китайцы убеждены, что этот человек, какой бы святой жизни он ни был, на самом деле мошенник из мошенников, только ловко умевший скрывать свои преступления. Но не был обманут дракон, и когда чаша его долготерпения переполнилась, он покарал негодяя...

Китайцы убеждены, что на спине убитого молнией посредством зеркала всегда можно прочесть надпись, гласящую об его преступлениях при жизни.

Несколько лет тому назад над Кантоном[7] и его окрестностями разразился ужаснейший тайфун, сопровождавшийся грозою. Как на грех, были убиты молнией несколько европейцев. Всё население города объяснило это несчастье тем, что европейцы стреляли из пушек в священного дракона, повелителя молнии, когда он парил над англо-французской концессией. Китайцы даже продавали картинки с изображением этого святотатственного поступка белых дьяволов.

А белые дьяволы в своём гордом ослеплении не пожелали считаться с глубокими верованиями шестисотмиллионного народа. Они грубо вторгались в религиозную область, смеясь над укоренившимся за многие века суеверием. Вот китайский народ и свёл с ними счёты...

Всюду в Китае, как уже было сказано выше, солнечные и. лунные затмения приписываются гневу дракона, похищающему с небес эти светила. Поэтому затмения наводят на китайцев всегда необыкновенный ужас. Сыны Поднебесной империи страшатся их более всего, считая предвозвестниками недалёких ужасных событий, и можно ли себе представить что-либо убедительнее для китайцев того обстоятельства, что прошлый год, ознаменовавшийся страшным кровопролитием, неистовым разбоем белых дьяволов, повально, не разбирая ни правых, ни виноватых, избивавших население целых городов, начался как раз солнечным затмением!

Что только творилось в Пекине, когда четыре пятых солнечного диска оказались среди бела дня закрытыми... И в Европе на народную массу это безобидное космическое явление производит самое удручающее впечатление, в Китае же весь народ усмотрел в нём предзнаменование близких ужасных событий.

Свой Новый год китайцы, конечно, по-своему встречают очень весело. Богдыхан принимает и послов, и высокопоставленных лиц в необыкновенно торжественной аудиенции, население городов устраивает праздники, торжественные шествия, сжигает бесчисленные фейерверки, взрывает петарды. Ничего этого в тот ужасный для китайцев день Нового года не было. Торжественная аудиенция была отменена, в Пекине царила зловещая тишина, свидетельствовавшая о глубочайшем потрясении, переживаемом полумиллиардным населением Срединной империи. Когда солнечный диск начал закрываться, раздались стоны и плач, потом поднялся необычайный шум, стреляли из пушек, ружей, взрывали петарды, били в медные тазы, тысячи духовых инструментов и барабанов визжали и гремели на всевозможные лады, и всё это проделывалось только для того, чтобы прогнать дракона, чудовище, собиравшееся проглотить лучшее из всего, что только есть на тверди небесной, — солнце.