Книга "Черный пояс" без грифа секретности - Александр Куланов

Кроме того, исключительно сильное влияние на формирование духа современных воинских искусств оказало малоизвестное сегодня среди любителей японских единоборств философское течение ёмэйгаку — так называемая «школа интуиции» — восходящее к учению китайского философа Ван Янмина — Оёмэй. Сегодня популяризаторы японских будо не любят вспоминать о всепоглощающем увлечении ёмэйгаку, которое охватило едва ли не всех представителей самурайского сословия в период бакумацу[18] (яростным почитателем этого учения был генерал Сайго Такамори, которого тогда не называли иначе как «Великий Сайго»), и которое в очень значительной мере сохранилось в духе будо до наших дней.

Оригинальным лозунгом ёмэйгаку было «знание — начало действия, действие — завершение знания», что на практике выливалось в решительное следование первоначальному импульсу, интуиции. Интуиция, дух, внутренняя сущность человека, выражавшаяся в иррациональной решимости в противовес рациональному размышлению, являлись для последователей ёмэйгаку главным и естественным, врождённым мерилом или, выражаясь современным языком, «ценностным индикатором» всех вещей. Соответственно, и действия на основе «знания» должны были быть мгновенными, спонтанными и точными. В сочетании с философией дзэн эта концепция была и остаётся исключительно ценной для всех адептов будо, так как отражает принцип мгновенной и единственно правильной реакции на атаку противника. Духовный наставник многих мастеров меча патриарх дзэн Такуан Сохо в своих «Вечерних беседах в храме Токайдзи» называл этот феномен «первородным умом» — хансин и говорил о нём, отделяя от эмоций — какки: «Всё, что вы делаете, делайте от всей души. Это и есть хансин. Если же вы сомневаетесь, действовать или не действовать, это какки. Прилежно делайте то, что вы желаете делать, и не делайте того, в чём вы не уверены. Глубоко осознанные желания исходят от первородного ума, в то время как неуверенность — это проявление эмоций»[19].

Нетрудно заметить, что ныне поверхностное знакомство со странным сплавом дзэн и Оёмэй вызывает искреннюю симпатию у представителей русской культуры, отождествляющих нередко его с концепцией «делай что должно, и будь что будет», восходящей то ли к Бхагавад-гите, то ли к латинским мудрецам. У наследников западной — протестантской традиции этому чувству нередко мешает непонимание и внутренне неприятие глубоких философских и религиозных основ «движущей силы» будо. Это естественно. По выражению выдающегося японоведа-компаративиста профессора А.А. Долина, «религиозный характер духовного поиска, преобладание иррационального над рациональным всегда составляли отличительную черту русской философии, которая, в отличие от философии западной, была не отвлеченным теоретизированием, а скорее руководством к действию, практическим пособием по социологии, учебником по самосовершенствованию, исправлению личной и общественной жизни — но без конкретных социальных ориентиров. В этом смысле многие работы русских философов конца XIX — нач. XX в. имеют немало общего с синтетическими восточными учениями..»[20] Ориетированым на поиски практической пользы абсолютно во всем и лишь время от времени соглашающимся отведать восточной экзотики, как говорил О. Генри, «вкусить лотоса», европейцам и американцам такие пассионарные метания ёмэйгаку представляются излишними и непонятными. Для русских же это еще одна, дополнительная линия, роднящая души двух народов.

В реальной жизни идеи ёмэйгаку стали духовной основой движения молодых, амбициозных, но небогатых и незнатных самураев юго-западных княжеств против феодального режима сёгуна в середине XIX в. Это движение привело их к победе, так как наиболее полно отражало внутреннюю сущность революционных преобразований. Однако оно не могло эффективно работать в условиях эволюционного развития государства, после достижения триумфа, когда для закрепления успеха требовался анализ, а не интуитивная реакция на события. Как тут не вспомнить пушкинское определение русского бунта — «бессмысленного и беспощадного»? Вот и в Японии ёмэйгаку постепенно стало уделом «вечных революционеров» — основателей и сторонников тайных обществ, самураев-пассионариев и фанатичных военных националистов. После установления нового режима смены строя, после революции, когда великая цель их подпольной деятельности была достигнута, они естественным образом стали маргиналами в новом обществе. В области боевых искусств ёмэйгаку также оказалось изрядно потеснено. Прежде всего, это произошло на ниве дзюдзюцу, поскольку основатель его самой авторитетной школы — дзюдо — доктор Кано Дзигоро был скорее противником, чем сторонником учения Ван Янмина, и в своей деятельности полагался на анализ, использование достижений западной науки и восточного опыта, на трезвый расчёт и тщательно обдуманные идеи, планы и методики. Но пока до этого было ещё далеко.

Правление правительства Токугава подошло к концу 9 ноября 1867 г., когда 15-й сёгун династии Токугава — Ёсинобу «передал свои полномочия в распоряжение Императора» и 10 дней спустя ушел в отставку. Этот государственный переворот и последовавшие за ним преобразования по названию годов правления императора Муцухито получили название Мэйдзи Исин — Реставрация Мэйдзи. Вскоре после этого, в январе 1868 г., началась война Босин[21], оказавшая значительное влияние на дальнейшее формирование духовной составляющей будущих боевых искусств и давшая самые замечательные примеры самурайского духа посттокугавской эпохи. Эта война, запечатлённая в сотнях японских фильмов и американском блокбастере «Последний самурай», закончилась в 1869 г. фактическим прекращением существования самураев как сословия.