Книга Критическая масса. Как одни явления порождают другие - Филип Болл

После ужасов гражданской войны мечтой большинства англичан стало восстановление порядка и стабильности в стране. Двадцать лет противостояния и хаоса выработали у населения единодушное мнение, что страну может спасти только восстановление законной династии, в результате чего Карл II, который за несколько лет до этого лишь чудом спасся от своих подданных, с удивлением обнаружил, что его возвращения из Франции с нетерпением ожидают преданная ему армия и ликующий народ.

Томас Гоббс (1588-1679) поставил перед собой грандиозную цель — описать и осмыслить эту необычную эпоху на основе тщательного анализа ее исторических предпосылок. 30 января 1649 года топор палача прервал не только многовековую линию монархического правления в иерархически организованном обществе, но и резко изменил линии идеологического развития всей Европы. Все существующие религиозные и моральные императивы общества оказались вдруг ошибочными или случайными, после чего начался лихорадочный поиск новых идей и форм. Возникшие в это страшное время идеи распространились по всему континенту в последующие столетия, превращаясь в существующие до настоящего времени политические и экономические течения. Эти идеи до сих пор остаются востребованными, а некоторые из них реализованы. Например, солдаты и рабочие стали объединяться в организации так называемых левеллеров и диггеров, проповедовавших социалистические принципы всеобщего равенства и отмены частной собственности на землю. Интересно, что и сам Кромвель какое-то время увлекался идеей свободно избираемого демократического правительства, хотя его протекторат представлял собой военную диктатуру, весьма напоминающую абсолютную монархию, установленную Карлом I и вызвавшую гражданскую войну.

Исключительная важность выбора системы правления представлялась особенно очевидной после лишений гражданской войны. Дело в том, что в отличие от внешних войн с другими государствами, которые в ту эпоху были обычным явлением и означали для населения лишь новые налоги и поборы, гражданская война несла смерть самому народу. Внутренние распри в Англии не вовлекали в борьбу низы общества, но разразившаяся позднее Тридцатилетняя война в Германии унесла не менее трети населения страны, так что для Гоббса и большинства его современников внутренний мир и согласие в стране представлялись главной и чуть ли не единственной общественной ценностью.

Нельзя не отметить, что обрушившиеся на Англию несчастья были лишь частью серьезнейших потрясений и раздоров, перенесенных всем западным миром. Феодальная система Средневековья переживала глубокий упадок, а в обществе формировался процветающий средний класс, многие энергичные и амбициозные представители которого в Англии чаще всего являлись сторонниками парламента и не желали больше подчиняться капризам королевской власти. Созданная еще в Елизаветинскую эпоху английская монархия с ее советниками и Звездной палатой все больше уступала позиции новым формам общественной жизни, которые были более демократичными, но недостаточно зрелыми и развитыми. Распадалось даже единое религиозное пространство христианского мира в Европе, которое буквально раскалывалось под воздействием страстных проповедей Лютера и Кальвина. Ответом на покушения на духовную власть церкви, к которым можно отнести не только протестантскую ересь, но и гуманистические идеи Возрождения, стали рождение Контрреформации, Тридентский собор, создание ордена иезуитов и учреждение печально известной инквизиции[1]. В эту эпоху любое различие в толкованиях веры только увеличивало степень нетерпимости и жестокости сторон.

На этом историческом фоне постоянно возникали новые научные идеи относительно устройства мира, причем эти идеи зачастую были не менее опасны для церкви, чем знаменитые листы тезисов, которые Мартин Лютер якобы прибил к двери виттенбергской церкви. Копернику посчастливилось разработать гелиоцентрическую систему, в соответствии с которой Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот, еще в начале XVI века, до наступления Контрреформации, и поэтому его рукопись была не только широко распространена, но и получила папское благословение. Но когда в 1543 году, уже после смерти Коперника, трактат был напечатан целиком, его издатель Андреас Осиандер попытался в предисловии обойти возможное церковное осуждение, указав, что новый взгляд на движение небесных тел следует рассматривать лишь как математическую абстракцию. Чуть позднее за аналогичные идеи гораздо серьезнее церковь преследовала Галилея, которого инквизиция осудила в 1616 году и приговорила к отречению в 1633 году (хотя знаменитая история с фразой[2], сказанной на коленях перед трибуналом, относится, по-видимому, к историческим легендам). Однако уже к середине XVII века инквизиция была совершенно бессильна перед идеями Рене Декарта, возродившего древнегреческую атомистику, Исаака Ньютона, возглавлявшего кафедру в кембриджском колледже Святой Троицы, и других ученых, буквально изгнавших из философии и науки представление о религиозных чудесах и заменивших религию механистической наукой.

Написанная Гоббсом классическая книга Левиафан представляет собой, в сущности, попытку применить новую механистическую точку зрения к политике. Поставленная автором цель — создание стройной, лишенной противоречий теории того, каким образом человечество может, опираясь на обнаруженные Галилеем законы движения, выявить законы собственного развития и управления, — представляется сегодня абсурдно амбициозной, однако в эпоху Просвещения, сменившую Возрождение, такие задачи вовсе не казались странными. Гоббс был убежден, что на основе непротиворечивых и (само)очевидных аксиом можно вывести общие правила взаимодействий людей, а затем и вытекающие из этого законы политики, социальной жизни и т.п.

Не говоря о масштабах.цели и связанных с ней проблем, хотелось бы отметить совершенно новый подход к постановке задачи. Читателю наверняка известно, что история человечества всегда была буквально набита рецептами правильной организации власти и социальной структуры, однако практически все авторы до Гоббса (а многие и после него) пытались спроектировать общество, создающее особые преимущества для авторов проекта. Императоры, короли и королевы обычно оправдывали свою власть, ссылаясь на божественное право. Римская католическая церковь подобно почти всем другим конфессиям обосновывала свое право на руководство в качестве единственного посредника между человечеством и Богом. В одной из первых и самых известных утопий, Республике Платона, очень строго и беспристрастно доказывалась необходимость создания государства, руководить которым будут именно философы. Даже восставший в 1640 году против короля парламент Англии первым делом потребовал, чтобы монарх передал ему все свои властные полномочия. Каждый из теоретиков идеального общества почему-то находил на вершине власти место именно для себя и своих идейных сообщников.

Работа Гоббса принципиально отличалась от всех предыдущих тем, что автор впервые выступил в качестве чистого теоретика и попытался беспристрастно вывести строение государства и общества из фундаментальных «первых принципов». Теоретически возможны любые построения, но в попытке понять человеческие особенности и взаимодействия со специальной целью конструирования идеального общества ученый должен был бы прийти к тому, что стабильность общества могут обеспечивать, например, лишь социальные механизмы, которые мы сегодня обозначаем терминами «коммунизм», «демократия», «фашизм» и т.п. На самом деле размышления Гоббса привели его к выводам, которые казались ему очевидными с самого начала, что заставляет нас несколько усомниться в полной объективности его подхода. Однако даже с учетом всего этого стремление автора к беспристрастности и строгая логика построений позволили Гоббсу создать замечательную книгу, ставшую заметным явлением в истории общественных наук.