Книга Кровная месть. Чеченская вендетта - Ибрагим Хараев

Доктор начал было задавать вопросы, но Руслан вмешался и принялся отвечать сам. Выслушав его, врач предположил, что у Микаила, вероятнее всего, сотрясение мозга, и его следовало бы отвезти в больницу, чтобы сделать компьютерную томограмму. Всё это время Микаил смотрел на Руслана и думал: «Кто этот незнакомец? Почему он причитает надо мной? Почему вмешивается, да ещё говорит на чеченском?»

– Ну что? Едем в больницу? – спросил врач.

– Я думаю, со мной всё в порядке, – ответил Микаил, потирая ушибленный локоть.

– Хорошо. В таком случае нужно подписать бумагу, что пациент отказывается от госпитализации. Но вы этого сделать не можете, потому, что вы несовершеннолетний. Необходимо, чтобы её подписал кто-то из родителей.

– Нет проблем, я отец, – сказал Руслан и быстро поставил свою подпись. Он думал, что удивит или даже испугает Микаила, но тот улыбнулся и подмигнул ему.

Руслан предложил довезти мальчика до дома. Тот не стал возражать. Когда скорая помощь уехала, они медленно пошли к машине. Микаил ловко забросил в багажник свой скейтборд и сел на переднее сиденье. Руслан уже доставал ключи, когда Микаил, улыбаясь, сказал: «Спасибо, что сообразили и назвали себя моим отцом, иначе они повезли бы меня домой, и мне бы влетело».

– Микаил, я действительно твой отец, – сказал Руслан и, как бы для достоверности, снова повторил: – Я твой отец.

Улыбка сошла с лица Микаила, и теперь его взгляд выражал подозрение.

– Послушай, Микаил, я объясню тебе всё позже. Мне нужно поговорить с Кантой, и желательно в твоём присутствии.

– Извините, мой отец очень болен, и я…

– Он тебе не отец. Я – твой отец.

– Нет, он – мой отец, а вот вы кто такой, чтобы мне это говорить?! – глаза Микаила гневно сверкнули.

Руслану показалось, что если он скажет ещё что-то про Канту, то Микаил вцепится ему в горло. Теперь от его американской вежливости ничего не осталось. «Зов крови», подумал Руслан и где-то в глубине души даже обрадовался тому, что его сын может быть таким «коршуном» и так неистово защищать своё.

Руслан пристально посмотрел мальчику в глаза и сказал:

– Микаил, успокойся и послушай меня, и очень скоро тебе всё станет ясно. Кто твоя мама?

– Она умерла, когда рожала меня.

– Это правда. А как её звали?

– Роза.

– А вот это неправда! Её звали Бэла. Почему тебе не сказали правду, мне ещё предстоит выяснить. Ты видел когда-нибудь её фотографию?

– Нет.

– А почему?

– Потому что мой отец, мой папа, сказал, что из-за войны наш дом сгорел, и вместе с вещами сгорели все наши фотографии.

– Это тоже неправда, Микаил. Дело в том, что у Канты никогда не было фотографий твоей мамы, потому что он её никогда и не видел. Более того, шестнадцать лет назад он с бандитами похитил меня и Яшу Гельдмана. А потом я потерял тебя на целых шестнадцать лет. И сейчас, когда я тебя нашёл, я никому тебя не отдам! Ты слышишь меня? Никому! Даже если весь земной шар перевернётся, – последние слова он сказал очень жёстко и уверенно, как будто кто-то действительно хотел отнять у него сына ещё раз.

Микаилу начало казаться, что он попал в какое-то странное кино, где похищают детей, а потом их находят таинственные незнакомцы. Это в корне нарушало тот ритм, в котором он жил, сколько себя помнил. Даже ему – совсем юнцу – стало понятно, что сейчас его жизнь принимает совершенно неожиданный оборот. Он не раз видел свою маму во сне. Он говорил с ней, делился сокровенными секретами и мыслями.

Когда ему было семь лет, в нём проявились способности художника. В десять лет он нарисовал портрет матери, показал Канте и спросил: «Она была такая?».

Канта бросил быстрый взгляд на рисунок и буркнул: «Нет».

Расстроенному Микаилу ничего не оставалось, кроме как уйти в свою комнату. И вот сейчас этот незнакомец, неожиданно ворвавшийся в его жизнь, даёт ему надежду на то, что он сможет увидеть мать, хоть мельком, хотя бы на фотографии.

– Если вы говорите правду, и вы мой отец, тогда докажите это. Покажите мне фотографию мамы. Я её узнаю.

– Нет сомнений, Микаил, ты её, конечно же, узнаешь.

Руслан открыл портфель и бережно достал фотографию Бэлы. Как только взгляд Микаила упал на изображение, слёзы ручьём хлынули из его глаз. Руслан вышел из машины. Увидев какого-то прохожего, он машинально попросил закурить, а в обмен протянул двадцать долларов, даже не понимая, что он делает. Это была его первая и последняя сигарета в жизни. Неумело докурив, он вернулся к машине и застал Микаила с прижатой к груди фотографией матери. Он нашел её, и он был уверен, что она видит его и может быть спокойна, потому что теперь он не один. Теперь с ним отец. Руслан вытянул сына из машины и прижал к себе. Микаил прильнул к отцу, доверчиво утонул в его объятиях.

…Когда-то Руслан прождал десять лет, пока Микаил появится на свет, и когда он, наконец, родился – мир перевернулся. Руслан держал в руках крошечное существо ростом в пятьдесят один сантиметр и весом в три килограмма и не мог поверить, что это – его плоть, его частица. Ему хотелось прижать сына к груди, чтобы показать свою любовь, но он боялся раздавить малыша. Сейчас, спустя шестнадцать лет с момента, когда его разлучили с сыном, он словно восполнял этими объятиями все те упущенные дни и часы, когда Микаила не было рядом. Всё остальное было уже неважно. Важно было то, что они теперь – вместе.

– Дада, почему умерла мама? – спросил Микаил.

– Понимаешь… Жалко, что ты не умеешь читать по-русски, я бы дал тебе её письмо…

– Дада, я умею читать по-русски.

Тогда Руслан открыл портфель и молча протянул сыну последнее послание Бэлы…

«Руслан, всегда есть надежда на хорошее, надежда, что тебе не придётся читать это письмо. Но в случае, если я умру, ты прочтёшь его. Страшно подумать, что я умру, страшно не за свою жизнь, страшно, что мне придётся расстаться с тобой и никогда не увидеть нашего сына, мы ведь так долго его ждали, нашего Микаила….»

Слёзы опять потекли из глаз Микаила. Руслан всё это время смотрел на сына, и когда тот заплакал, он точно знал, какие строки сын прочитал. Руслан перечитывал это письмо много раз, он знал его наизусть. И он отдал бы жизнь за то, чтобы Бэла хоть краешком глаза могла взглянуть на сына.

Микаил тем временем переживал свою драму. Жалел ли он себя? Нет. Когда-то он прочитал, что жалость к самому себе – это удел слабых. Поэтому он никогда, ни при каких обстоятельствах не жалел себя. Но ему было жалко маму, которую он любил, хотя никогда не видел.

Микаил продолжал читать письмо Бэлы: «Руслан, ничего уже не изменить и не оспорить. Я прожила с тобой счастливую жизнь и не променяла бы тебя ни на кого. Я уверена, что ты будешь в Раю, и я надеюсь, что своим поступком смогу присоединиться там к тебе. Я знаю, что ты будешь любить нашего сына и заботиться о нём. Береги его и вырасти из него такого же хорошего человека, как ты сам. Будь всегда рядом с ним».