Книга Папины дочки - Тасмина Перри

— Привет, Николь, все отлично, — ответила она, — мы как раз сейчас говорили об этом…

Николь пропустила мимо ушей слова Кейт и повернулась к Люси.

— В кладовке бардак! И почему вешалки валяются в комнате для совещаний? Приведи все в порядок, Люси, чтобы все было на своих местах.

Люси нахмурилась и, вскочив с дивана, вышла из кабинета.

Кейт посмотрела на Николь в недоумении.

— Николь, пожалуйста, не нужно таким тоном разговаривать с моей заместительницей.

Николь посмотрела прямо в глаза Кейт.

— Как скажете, — произнесла она спокойным голосом, — но, по-моему, у нас достаточно забот, чтобы не отвлекаться в неподходящее время на уборку.

— Вы поэтому решили проводить совещание без меня?

Николь помолчала, рассматривая бриллиант в пять каратов на своем кольце.

— Я решила собрать совещание, потому что накопилось много проблем. Вчера я говорила с агентом, и, кажется, у нас будут сложности с обложкой в апреле, если она вообще появится такой, как было задумано.

Кейт охватила паника, у нее даже руки задрожали.

— То есть как? Что значит «если вообще появится»? Мы же сделали фотографии. У нас готов дизайн обложки. Она выглядит великолепно. — Кейт вытерла влажный лоб. — Мы же сдаем номер в печать на этой неделе. Что случилось?

— Все было сделано, как мы договаривались. Мы послали фотографии ее агенту на предварительный просмотр.

Николь усмехнулась, словно спрашивая мысленно: «Ну и что теперь ты собираешься делать?»

Кейт не произнесла ни слова, лихорадочно соображая, могла ли Николь подставить ее сознательно. В ее помощнице все было безупречно — от платиновых блестящих волос, всегда аккуратно уложенных, до каблуков туфель от Маноло Бланика. Кейт была суровым и взыскательным руководителем, но не относилась к сотрудниками предвзято. Она всегда соблюдала правила вежливости, уважительно обращалась с подчиненными и искренне верила, что все были довольны своей работой, с тех пор как год назад она заняла кресло главного редактора. Но что-то с самого начала не заладилось у нее с Николь, дух соперничества и неприязни мешал им найти общий язык друг с другом. Кейт сожалела, что предложила Николь перейти в свой журнал из одного успешного нью-йоркского издания. Николь была сдержанной, работоспособной и очень амбициозной; именно ее амбиции внушали Кейт опасения, что рано или поздно Николь предаст ее.

Сэди осторожно приоткрыла дверь. Показалась сначала ее кудрявая голова, а потом кружка кофе.

— Для моего утомленного небом редактора, — проворковала она, опустив кружку на расписанную цветами подставку. — Уильям Уолтон три раза звонил сегодня утром. Он спрашивал, сможешь ли ты с ним увидеться, когда появишься.

За те шесть месяцев, что Уолтон проработал в «Альянс мэгазин», перейдя в журнал из чикагского рекламного агентства, Кейт так и не познакомилась с ним поближе. Он не особо интересовался проблемами журнала и предпочитал не вмешиваться в редакторскую кухню «Класса». Мода интересовала его куда меньше, чем опера и арт-галереи.

— Серьезно? — с тревогой спросила Кейт. — И чего он хочет?

Она внимательно наблюдала за выражением лица Николь. Оно ей не нравилось, потому что так выглядит человек, который расстроен тем, что приготовленный им подарок раньше срока доставили адресату.

— Не знаю, — ответила Сэди, — но он был очень настойчив.

Войдя в кабину лифта, Кейт посмотрела на панель с кнопками, мучительно размышляя, о чем хочет поговорить с ней Уолтон. Ее снедали дурные предчувствия, которые она пыталась всеми усилиями подавить. Если она допустила оплошность, это тут же скажется на рейтинге журнала и на предпочтениях рекламодателей. Год она трудилась не покладая рук, чтобы превратить «Класс» из скучного и претенциозного издания, где в основном печатались статьи о жизни элиты, в один из лучших модных журналов. Им были известны все подиумы и все коллекции, они компетентно представляли всех самых перспективных и уважаемых дизайнеров. Реклама текла к ним рекой, и такого успеха не видывал даже английский «Вог». Но тут была немалая заслуга именно мистера Уолтона. Кейт напомнила себе об этом, пока лифт поднимался на последний этаж.

Через секунду она уже шла по длинному коридору, на стенах которого в остекленных рамах висели огромные обложки «Класса». Наконец она остановилась перед столом, и из-за монитора тотчас выглянула рыжеволосая дама.

— Он занят?

— Нет-нет, он ждет, — ответила женщина, снова вперившись в экран.

Кабинет Уильяма Уолтона был уникален: дорогой дизайн, стены отделаны панелями из орехового дерева, а не обычной пластиковой офисной обшивкой. Но и хозяин роскошного интерьера соответствовал обстановке — он с королевской небрежностью восседал за огромным столом в кожаном кресле, и от него веяло солидностью и серьезностью, внушавшими абсолютное доверие. Его костюм всегда был в идеальном порядке и стоил целое состояние, а аксессуары всегда соответствовали стилю. Двадцать лет назад он был наивным юнцом и, закончив школу, вздумал поступать в Йель. Разумеется, потерпел неудачу. Двери в элитарное учебное заведение были до сих пор закрыты для парней из бедных чикагских семей. Поняв это, он решил, что собственными силами добьется того, в чем ему отказало общество. Он нанялся курьером в фирму «Грей и Огилви» и там начал свое восхождение по карьерной лестнице. И достиг власти и привилегированного положения, в которых ему было отказано по причине простого происхождения. Он ничего не получил по наследству и не покупал должность за деньги; он завоевал все умом и волей. Именно поэтому Уильям Уолтон смотрел на Кейт Бэлкон с таким откровенным пренебрежением.

— Я хотел поговорить с вами, как только вы прилетите, — начал он, — возникли проблемы.

Уолтон многозначительно помолчал, изучая ее темным проницательным взглядом. Конечно же, он видел ее и раньше, читал о ней на страницах журнала и был наслышан о ее сестрах, но еще никогда они не разговаривали с глазу на глаз. И хотя он был предубежден против нее, он не мог не признать, что она очень эффектна. Возможно, ей недоставало самодовольства ее сестрички модели, но красотой ее Бог не обидел. По рисунку ее изящных губ можно было сделать вывод, что она волевой человек и отнюдь не сентиментальный, а густые золотистые волосы привлекали внимание; их хотелось потрогать, пропустить между пальцами. У нее были пышные формы, а не плоские бедра и тщедушная грудь, к которой так стремятся женщины, сидящие на диете. Может быть, по сравнению с теми красотками, которых он встречал в Чикаго, она и была чуть полновата, но он вдруг представил, как она стоит обнаженная под струями душа, и решил вовремя остановиться: ситуация обязывала проявлять вежливость.

Уолтон привстал и указал широким жестом на свободное кресло у стола.

— Как вы понимаете, Кейт, журнал — это бизнес, — произнес он.

Она согласно кивнула:

— Разумеется. В Нью-Йорке мне наговорили достаточно комплиментов по поводу обновления издания, рекламодатели ведут себя многообещающе.