Книга История морских разбойников - Иоганн Вильгельм Архенгольц

В таком-то положении находился остров Сан-Доминго, когда прибыл из Франции одаренный всеми потребными качествами губернатор Ожерон; за десять лет перед тем потерпел он кораблекрушение у берегов Сан-Доминго и был принужден прожить некоторое время между буканьерами. Поэтому он знал их, и тем легче было ему теперь, в новом звании своем, приобрести любовь и уважение этих полудикарей и внушить им почтение к законам. Он старался также сколько возможно скрасить вредный доброй славе флибустьеров вид разбойничества, какой принимали их подвиги, извлечь из мужества их пользу для государства и смягчить нравы их. При этом он благоразумно терпел то, чего не мог переменить, не подвергая французских колоний и островов еще большему злу.

При постоянных и обширных грабежах на море и на сухом пути и при огромной добыче на островах скоро не достало покупателей похищенных товаров и продавцов таких предметов, каких требовали флибустьеры за свои испанские доллары. Это обстоятельство послужило одной из важнейших причин к основанию во Франции новой вестиндской торговой компании. Примеру Франции вскоре последовала и Англия.

Во Франции уже прежде существовало такое общество, но оно не имело успеха; теперь же обстоятельства являлись благоприятнее. Французское правительство приняло в отношении к своим островам новую систему: оно уступило все свои антильские населения вестиндской торговой компании. Губернатору предписано объявить об этом поселенцам. Это было не легко, потому что надобно было привести в повиновение людей, которые никогда почти не слыхали о власти двора и до тех пор не чувствовали своей зависимости от него. Ожерон объяснил им сущность этой перемены и объявил о новых распоряжениях относительно торговли. Флибустьеры отвечали свойственным им тоном, «что они не хотят подчиняться никакой торговой компании; королю готовы, пожалуй, повиноваться, но с тем, чтобы он не запрещал им торговать с голландцами, что для них гораздо полезнее покровительства Франции». Ожерон не мог ничего противопоставить этому решительному объявлению и должен был уступить.

Чтобы приучить новых поселенцев к мирной жизни и лишить их хоть части дикости, Ожерон выписал из Франции сто девушек, которые тотчас по прибытии нашли себе мужей. Прельщенные ценностью, какую придавали этому товару, за первыми девушками последовали другие, которых французское торговое общество отправило в колонии и продало для покрытия издержек с молотка. Женщины эти в короткое время произвели большую перемену в нравах и обычаях колонистов; правда, они не сообщали дикарям-мужьям своим прав и обычаев лучшего общества, о которых сами не имели понятия, но зато усвоили им много родственного с европейскою цивилизацией в мнениях, качествах и обращении. Мужья же сообщали им воинственный дух, который они выказывали впоследствии не один раз в самом блестящем свете. Однако, к крайнему ущербу колонии, эти благодетельные переселения прекратились. Довольствовались тем, что нанимали во Франции на три года распутных женщин и отправляли их на острова, чем, однако, не достигли предположенной цели; напротив, распоряжения эти послужили источником больших беспорядков всякого рода, почему и должно было совершенно прекратить их.

Мы говорили уже выше, что французы с некоторого времени построили себе несколько жилищ на северном берегу острова Сан-Доминго. Под руководством Ожерона, эти жилища распространились мало-помалу и превратились в небольшие плантации. Эту часть острова называли «Закоулком» (Сul-de-Sac)[7], название, сохранившееся доныне, но принадлежащее меньшему пространству. Мудрое, нисколько не притеснительное управление привлекало всех обитателей соседних островов в эту плантацию, где дела приняли бы скоро чрезвычайно выгодное для Франции положение, если бы она хоть сколько-нибудь поддержала Ожерона. Но этого-то именно и не доставало. Между тем открылась (в 1667 году) война между Францией и Испанией. Нет сомнения, что все поселения были бы потеряны для Франции, если бы Ожерон не сумел очень удачно употребить в дело флибустьеров, которые с величайшим успехом нападали на военные корабли, на острова и крепости и всюду распространяли ужас между испанцами в Америке.

Ожерон составил план завоевания Сан-Доминго, но французское правительство, все еще не постигая цены этого острова, оставило предложение губернатора без внимания. Однако патриот-губернатор не унывал и пожертвовал на это предприятие всем своим имуществом. Он ежегодно выписывал из Франции на свой счет по триста человек, а так как война с Англией все еще продолжалась, то он намеревался завоевать и Ямайку, и успех этого предприятия не был подвержен почти никакому сомнению. Собранные войска уже были готовы к отплытию; ожидали только пороха – а его-то и не дождались.

Другой план Ожерона не имел лучшего успеха при дворе. Он хотел основать во Флориде колонию, чтобы владычествовать над Багамским проливом и овладеть торговлею испанцев; для этого просил он только доходов с острова Тортуги. Французское правительство не согласилось на это, хотя в то время во главе его стоял знаменитый Кольбер – муж, которому Франция обязана за процветание своих фабрик и мануфактур в XVII столетии и который в этом отношении сделался благотворителем народа. Но в отношении колоний, мореходства и всемирной торговли он не возвышался над понятиями своего века. Великий ум его, как вообще умы всех французов при Людовике XIV, превозносимый до небес современниками, при критическом освещении понижается до обыкновенной степени. Кольбер считал дела островов и колоний предметами слишком ничтожными, чтобы правительство занималось ими серьезно, и едва-едва достойными обратить на себя внимание торговых обществ. Правилом его было, что последние, имея привилегии, сумеют соблюсти свои пользы, из чего само собою возникнут выгоды национальные. Поэтому во Франции смотрели спокойно на то, что англичане селились в той самой части Флориды, которую Ожерон предлагал занять для поселения, и по имени короля Карла II назвали ее Каролиною, хотя, по причине двух прежних поселений французов, эта страна долго еще после носила название французской Флориды.

При этом недостатке в подкреплении Ожерон делал все, что было в его силах, и старался размножить по крайней мере на северном и западном берегах Сан-Доминго французские поселения. Вследствие приглашения его, явились сюда опять буканьеры и занялись прежним ремеслом своим. Они же послужили защитниками этой части острова.

В 1670 году вспыхнуло здесь формальное возмущение, произведенное притеснениями торгового общества. Так как кроткие меры Ожерона не подействовали, то он был принужден приняться за более сильные. Но это привело только к тому, что он лишился любви колонистов. На помощь ему прибыли военные корабли, но и те после нескольких сражений должны были удалиться, не усмирив бунтовщиков. Наконец, возмущение утихло само собою, когда колонисты увидели, что в продолжение его не приходили купеческие корабли, и разочли, что дальнейшая вражда с Францией причинит им еще другие убытки. Условиями покорности, на которые охотно согласился беспомощный губернатор, были: всеобщее прощение и позволение, чтобы все французские корабли свободно торговали на берегах Сан-Доминго и Тортуги, внося за это в пользу компании пять процентов. Только небольшая толпа под начальством француза Лимузена не хотела покориться. Ожерон в сопровождении духовника и палача сам отправился к Лимузену, нашел его спящим в хижине и тотчас повесил. Эта решительная мера совершенно прекратила возмущение, тем более, что врагам покоя представились другие занятия, ибо когда в 1672 году возгорелась война между Францией и Голландией, обещавшая богатую добычу, то многие поселенцы присоединились к флибустьерам. Вскоре потом началась война и с Испанией, и Ожерон был уверен, что при малейшей помощи правительства он овладеет всем островом Сан-Доминго. Для этого он сам отправился в Европу, но в Париж приехал уже больной и скоро умер. При всех средствах к обогащению, он остался бедным и не оставил своим наследникам ничего, кроме справедливейшего требования: возвращения правительством собственных денег, им издержанных, которых, однако же, они никогда не получили.