Книга Едва замаскированная автобиография - Джеймс Делингпоул
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне нужно найти стул. Свободных стульев нет, поэтому мне приходится сесть на один вместе с Т-Дж., в том конце стола, который выделен отверженным, вдали от Брюера и хорошеньких секретарш. В мое отсутствие был выпит еще один круг текила-сламмеров, и я покорно выпиваю свой. Пузырьки газа ударяют мне в нос, и я чувствую себя не очень хорошо. Black поет, что не стоит плакать. Жизнь замечательна, замечательна.
Все стало несколько расплывчатым, в стиле импрессионистов, как и должно быть после пяти пинт пива и двух текила-сламмеров.
Я как-то замечаю, что на другом конце стола Руфус и Эдвард приняли приглашение Брюера присоединиться к нему. Брюер распространяется о профессионалах и любителях — о тех, кто не умеет держать выпивку и не знаком с хорошими манерами.
Правильно, думаю я, нестоящие люди. Как бы я хотел быть там вместе с ними и включиться в обвинительную речь против тех, кто не умеет держать выпивку и не знаком с хорошими манерами. Но, подавшись вперед, чтобы лучше их слышать, я задеваю чей-то стакан, и он проливается на колени сидящей сбоку от меня секретарши.
— Черт! Крайне сожалею, — говорю я, доставая грязный носовой платок из кармана брюк.
Девушка настойчиво утверждает, что ничего страшного и она вытрет пролитое сама.
Во всяком случае, мне приходится принести ей новый коктейль.
Когда я возвращаюсь с ним, Брюер заявляет, что теперь моя очередь идти за сламмерами.
— Мог бы сказать раньше, я только что был у стойки.
Брюер шепчет что-то Руфусу и Эдварду, и они медленно кивают, глядя на меня.
Но это хорошо. За текилой теперь иду я, и это значит, что я не пропущу очередной раунд «все вдруг».
Мы все накрываем свои стаканы подставками под пиво и дважды крепко стучим донышками по столу. На третьем ударе мы одним ловким движением поднимаем стаканы ко рту, переворачиваем резким движением кисти и выплескиваем пенящееся содержимое себе в горло. Эта операция выполняется по-военному точно, и я еще раз чувствую себя частью единого целого.
— Так вкусно? — спрашивает девушка, коктейль которой я пролил.
— Пожалуй, — говорю я. — Хочешь попробовать?
— Лучше не нужно, — говорит она, — я уже достаточно пьяна.
Вдруг у меня возникает к ней интерес.
— Сигарету? — я предлагаю свою пачку «Консулата».
— Ментол, — говорит она. — От них не становятся бесплодными?
Все так говорят, и я всегда отвечаю одинаково:
— Ну, нужно же как-то снижать потенцию.
Она хихикает.
Будь я трезв, такая реакция опечалила бы меня.
Хорошенькая ли она? Трудно сказать, потому что ее лицо все время теряет фокус.
Я не знаю, о чем еще говорить с ней. Даже если бы знал, то промолчал бы, потому что это было бы нарушением этикета «Грома». Это мальчишеский вечер. Девушки нужны для украшения или чтобы производить на них впечатление, но общение с ними не рекомендуется.
Кроме того, Брюер делает важное объявление, детали которого я не могу разобрать, потому что девушка начинает задавать мне вопросы о том, в каком колледже я учусь и что читаю. Кажется, что-то относящееся к членству.
— Английском, — отвечаю я девушке. — Т-Дж., что он говорит?
— У нас будет «ночь длинных ножей».
— Заманчиво. Кого будем убивать? — спрашиваю я.
— Мне кажется, что тебя.
Я пытаюсь определить, шутит он или нет. Он выглядит серьезным. Но иногда он может прикидываться простачком, этот Т-Дж.
— Ну-ну, — слабо усмехаюсь я, — как в том бондовском фильме.
— Каком? — спрашивает он.
— Ты знаешь — «Живи и дай умереть». Он там видит в Новом Орлеане похороны и спрашивает у соседа: «Кого хоронят?» — а тот говорит: «Тебя», — и убивает его.
— Возможно, — бормочет Т-Дж, глядя в сторону Брюера.
— Я помню эту сцену, — говорит девушка.
— Это хорошо. — Я тоже пытаюсь разобрать, что говорит Брюер. Возможно, это уменьшит мое растущее беспокойство.
— Больше всего мне нравится то место, где он прыгает через крокодилов, — говорит она.
— Через аллигаторов, — говорю я. — В Америке нет крокодилов.
— Хорошо, аллигаторов, — говорит она.
— На самом деле, как я припоминаю, в Америке есть крокодилы, в болотистой части Флориды. Как тебя зовут? — спрашиваю я.
Она говорит мне, и я тут же забываю.
Я сообщаю ей, как зовут меня.
— Я знаю, — говорит она.
— Вот здорово… Откуда ты знаешь?
— Ты мне уже сказал раньше.
— Черт! Я подумал, что моя слава идет впереди меня.
— А чем ты славен?
— Ну… Тем, что я крутой, интересный… — Я едва не добавил «сексуальный» и «внешне привлекательный», но это было бы совсем глупо.
Девушка оценивает меня понимающим взглядом опытной женщины, что вызывает у меня беспокойство.
— Значит, ты крутой и интересный, да? — говорит она.
Я поворачиваюсь к Т-Дж. в надежде на помощь, на грубое замечание, на все, что может остановить превращение ситуации в тяжелую и серьезную. Но Т-Дж. занят девчонкой, сидящей у него на коленях. А теперь я замечаю еще нечто ужасное. Перед всеми в нашей компании стоит текила-сламмер. Перед всеми, кроме меня.
Конечно, могла произойти ошибка. Я уверен, что это ошибка. Не могли же они поступить так жестоко. Или могли?
Я скольжу взглядом с одного лица на другое. Никто не отвечает на мой умоляющий взгляд. Очевидно, это не умышленное пренебрежение. Просто их мысли заняты другим.
Например, очередным выполнением маневра «все вдруг».
— Раз, два…
Может быть, я должен что-то сказать?
— …три…
Но допустим, что это намеренная насмешка. Неужели я хочу позволить им насладиться, дав понять, что я все заметил и задет?
— С тобой все в порядке? — спрашивает девушка.
— Да, все хорошо. Пожалуй, мне нужно выйти на улицу немного подышать.
— Хочешь, я выйду с тобой?
— Нет. Да. Все равно. Как хочешь. Спасибо.
Я хочу выбраться незаметно. Но когда я отодвигаю стул, он скрипит, на столе, за который я держусь, громыхают стаканы, а девушка хочет попрощаться с подругами, и мне приходится глупо стоять рядом. «Гром» разрывается между желанием сделать вид, что ничего не происходит, и украдкой посмотреть на жалкого пьяного неудачника.
— Надеюсь, ты не уходишь? — обращается ко мне Брюер.
Мне следует не обращать на него внимания. Но у меня нет такой способности к подлости, как у него.