Книга Любовь в ритме танго - Альмудена Грандес

Моя бабушка Рейна, которая проводила свою жизнь с Ленни на руках, прижимая его к себе и то и дело целуя, называла меня Ленитой. Когда мы встречались с нею, она говорила мне: «Привет!», а потом забывала обо мне и начинала обсуждать с мамой новую прическу Карменситы или хвалила хороший вкус Патрисии, потому что ничем иным они не интересовались.

— Эй, бабушка! — сказала я однажды. — Неужели ты со всеми ними знакома…

Она посмотрела на меня очень удивленно, потом ответила:

— Я много с кем знакома, дочка.

Мама сказала мне, что бабушке лучше не говорить «эй», потому что ее это нервирует. Правда, мама посоветовала мне вообще забыть это слово, так как оно могло кого-нибудь обидеть. В те годы я много времени проводила с моей второй бабушкой Соледад, мамой отца. Она жила одна, у нее не было собаки и слуг, ее квартира была меньше нашей. Бабушка всегда готовила для нас хлеб с шоколадом и очень сладкий чай. Однажды я спросила у папы, почему мы ходим к бабушке Соледад вдвое реже, чем к бабушке Рейне. Он ответил мне с улыбкой, что это в порядке вещей, потому что дочери ходят к своим матерям чаще, чем сыновья. Я приняла это объяснение, хотя абсолютно не поняла его логики. Я принимала все, что говорил отец, за истину в последней инстанции и всегда ходила с ним к его матери, когда он брал меня с собой. Я была счастлива, когда я — мальчик в оболочке девочки — шла рядом с отцом, который казался мне прекраснейшим существом, подобным которому мне не суждено стать.

Он, без сомнения, знал силу своей способности к обольщению. Помню, что когда я была маленькой, он взял меня и сестру с собой в ресторан. Мне казалось, что все мужчины и женщины в этом ресторане смотрели только на нас. Он управлял нами, говоря: «Давайте, давайте, девочки!», и был очень доволен, видя, что мы его слушаемся. Потом мы пошли в супермаркет, он позволил нам с Рейной выбрать все, что захотим. Мы набрали кучу сластей. Он всегда сопровождал нас, когда мы ходили на дни рождения к нашим подругам. Мои тетки очень радовались за мою маму, которой достался такой хороший муж. Он водил нас в тир. Помню, однажды мы подстрелили там двух птиц, и маме это не понравилось, она считала, что подобное времяпровождение воспитает в нас агрессию. А вообще она ревновала его к нам, это было очевидно.

Мне казалось, отцу не очень нравилось приходить в дом на Мартинес Кампос, просто он привык. Когда он приходил туда, то искал возможности поговорить с бабушкой, они обсуждали футбольные матчи, которые всегда смотрели в нашем доме. Мама тоже участвовала в этих обсуждениях. Я слышала, как она громко ругала того или иного игрока. А я в это время старалась найти дедушку, который в их беседах не участвовал, а если и находился с ними в одной комнате, то не открывал рта.

Паулина рассказывала мне интересные истории из жизни моей семьи, уделяя особенное внимание американской эпопее. Когда она говорила о тех диких и страшных временах, многие события в моих глазах преображались. Я представляла себе Фернандеса де Алькантара с черными волосами и глазами, с черной бородой, в плаще и штанах такого же цвета. Мне казалось, что его жизнь — жизнь с большой буквы, жизнь героя. Таким он был изображен на портрете, написанном неизвестным мне перуанским художником. Много столетий прошло с тех пор, а я смотрела на него с большой симпатией. У меня были славные предки: мои прапрапрапрапрадеды, храбрецы из храбрецов, опаснейшие люди, первые на полях сражений, готовые на любой подвиг ради своей королевы. Они поехали ради нее в такую даль, победили миллион индейцев, добыли много золота. Они сделали это ради спасения западного мира. Когда они возвращались домой, на кораблях, груженных золотом для своей королевы, трусливые английские пираты напали на них. Я представляла себе реки крови, лившиеся по палубе корабля, стрельбу, резню… В моей голове словно крутилось приключенческое кино, главными героями которого были мои предки. Я видела синюю гладь океана и голубизну небес. А когда кино закончилось, я знала, что была там. Это была история Марии Магдалены Монтеро Фернандес де Алькантара, моя история.

Меня привлекали истории конкистадоров, я представляла себя среди них, когда оставалась одна. Я буквально видела меланхоличные лица завоевателей, в которых ясно проглядывали наши фамильные черты: глаза, как у моего кузена Педро, подбородок, как у дяди Томаса, — все в их облике мне было знакомо. Я рассматривала портреты предков и каждому давала прозвище: Франсиско Проказник, потому что он стоял подбоченясь и скорчив хитрую примасу; Луис Грустный — из-за странного блеска в глазах мне казалось, что он вот-вот заплачет; Фернандо Третий Скупой, потому что он был одет в потертый плащ, видимо не пожелав потратить деньги на новый; и, наконец, мой любимец, Родриго Жестокий, у которого был злобный взгляд, глаза будто буравили каждого, кто находился рядом, а его грудь украшали награды. Мне казалось, что он был невероятно храбрым и очень недобро улыбался. Рядом с ним была изображена его первая жена Теофила. Каждое лето в церковный праздник я шла в составе процессии девочек и улыбалась улыбкой Родриго. Это была улыбка человека, который знал цену золоту и мог все купить. Я засмеялась, Рейна тоже. Наш смех подхватили другие девочки — праздник был безнадежно испорчен. Мама потом очень ругала нас, недовольная нашим поведением, но долго не злилась.

Каждый раз дедушка уносил свой ужин на веранду. Он любил есть в одиночестве, чтобы не слышать разговоры бабушки и мамы, — на веранде их голоса приглушались. Я же после ужина занималась тем, что выдумывала истории, в которых главным героем был Родриго Жестокий. Я строила из ящиков, веревок, канатов некое подобие корабля, на котором плыла в Америку, где Родриго ожидала Мария — юная индианка, которая его любила.

Однажды вечером я стояла около своего «корабля», когда ко мне подошел дедушка, обнял меня и поцеловал в макушку.

— Ну как? Тебе нравится? — спросил он.

— Да, — ответила я. — Я хочу быть похожей на Теофилу.

Дедушка громко рассмеялся, так, как уже не смеялся с тех пор, как год назад из монастыря сбежала Магда.

— Да ты что! Неужели?

— Да. Пойми меня правильно. Я не хочу быть похожей на нее лицом, мне нравятся ее украшения. У нее их всегда было много.

Он покачал головой и внимательно посмотрел на меня.

— Эта женщина никогда не верила в силу денег. Ей нравилось только золото, бедняжке… Бедная Рейна.

Я не поняла, к кому относились последние слова деда. Может быть, речь шла не о бабушке, а о маме, а, может быть, о моей сестре. Мы сели за стол на кухне, а он опять рассмеялся. Я слышала, как где-то глубоко в доме тетя Магда говорит с дядей Мигелем на повышенных тонах: «Ты поверил этому козлу, а не мне. Что ты нашел в этой шлюхе… Ты совсем перестал считаться со мной, хотя я родила тебе девять сыновей! На четыре больше, чем она! И все равно ты бегаешь к ней… Ты опять напился… Есть Бог на небе, он все видит, он тебя накажет… Я напишу на тебя жалобу в городской совет. Я больше не могу выносить этого…» Потом я услышала спокойный голос отца, он сказал что-то смешное, и все засмеялись. Мой отец всем дарил только хорошие эмоции. Тетя, похоже, ушла, потому что я услышала, как отец сказал: «Женщины! Как их поймешь! Познакомишься с той, которая тебе нравится, посвятишь ей себя, подаришь кольцо, содержишь ее, делаешь ремонт в доме каждые три года, защищаешь ее, встаешь ночью к детям, кормишь их… И что? Никакой благодарности! Что им нужно?»