Книга Дитя мое - Беверли Льюис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мужчина попытался приструнить мчащуюся галопом лошадь.
– Ну… конечно… но…
– Симпатичная и без косметики.
– Кажется, ты не учла одного важного обстоятельства, – сказал Джек. – Лаура одевается в одежду смиренных: белая косынка на голове, длинные передники и неуклюжие черные башмаки с квадратными носами. – Замолчав на мгновение, дядя, пристально глядя на племянницу, добавил: – Это не пустяки, дорогуша.
Натти пожала плечами.
– Она из амишей. Не говори вздор, дядя. Какая разница? Лаура и без того дни напролет проводит у нас дома. Она ведет себя так, словно она моя мама. Вы ведете себя так, словно вы уже женаты.
Джек нахмурился.
– Дорогуша! Люди не женятся друг на друге просто так. Они сначала встречаются.
Натти глубоко вздохнула, словно набираясь новых сил.
– Ну, тогда пригласи ее на свидание!
Что бы он ни ответил, племянница будет загонять дядю Джека в угол до тех пор, пока он не сдастся. Поэтому он пошел на мировую:
– Что мне надо сказать, чтобы ты сейчас легла спать?
Натти лукаво улыбнулась.
– Скажи: да.
В голове у Джека раздался голос Сан: «Тебя обвели вокруг пальца, братец».
– Дорогуша…
Склонившись, Джек поцеловал девочку в щеку. Как бы ему хотелось, взмахнув волшебной палочкой, дать малышке все, чего она пожелает!
– Ты из-за Лауры расстроилась?
Натти заморгала.
– Лаура никуда не денется. Мне не нужно брать ее в жены только ради того, чтобы она нас не покинула.
Девочка хихикнула, но глаза ее подозрительно сузились. Натти исполнилось всего лишь восемь лет, однако жизнь уже научила ее тому обстоятельству, что в этом мире нет ничего вечного.
– Лаура очень тебя любит, – заверил девочку Джек.
Натти кивнула и скрестила свои ножки, облаченные в розовую ткань.
– Она говорила такое?
– Ей и говорить ничего не надо. У меня глаза еще есть, и я все вижу.
– Два глаза есть… по крайней мере я вижу, что у тебя два глаза.
– И я тебя люблю, милая, люблю больше, чем спагетти, – пошутил Джек.
Лицо Натти прояснилось.
– Я знаю, что ты меня очень любишь.
Глядя на племянницу, Джек прикусил губу, пытаясь справиться с нахлынувшими на него эмоциями.
Заметив неладное, Натти вытерла влагу со своей щеки, а затем, потянувшись, сделала то же самое со щекой дяди.
– Ну вот… Тебе полегчало?
– Спасибо.
– Если хочешь, я могу еще.
Выглядела она при этом вполне серьезной.
Наконец Натти сложила ладони, прикрыла глаза и принялась молиться о подругах в школе. Она попросила Бога помочь найти потерянную библиотечную книгу. Об этой пропаже Джек слышал впервые. А еще Натти молилась о «мире во всем мире»: «Пусть все ладят друг с другом». После девочка молилась о матери, давшей ей жизнь, о своей приемной матери, которая теперь на Небесах, и о «замечательной» няне Лауре.
Когда племянница приоткрыла глаза, Джек еще раз поцеловал ее в щеку и встал с кровати, оставляя в обществе медведя Мишки, кота Гепарда и пса Гровера. А еще компанию Натти составляли десятки суррогатных братьев, сестер, теть и дядь, скрывающихся под видом мягких игрушек. И что немаловажно, все они имели матерей.
Натти вытащила из-за спины Фелицию, единорога, и протянула игрушку дяде.
– Это тебе… на ночь…
Джек с умилением уставился на голубую лошадку с рогом на лбу.
– Она наделена тайной силой, – пояснила Натти. – Никогда не знаешь, когда она тебе понадобится.
«И то верно», – подумалось Джеку.
– Спасибо.
Закинув единорога на плечо, дядя встал у двери и немного задержался, положив руку на выключатель.
– Спокойной ночи, милая.
– Дядя Джек!
– Что?
– Я люблю тебя больше, чем спагетти.
В тусклом свете, царившем у него в спальне, Джек переоделся в изношенную футболку и полосатые пижамные штаны. Дождь теперь лил сильнее, нещадно барабаня по крыше. Молния осветила окрестности. В домах, занимаемых представителями среднего класса, уже все отходили ко сну. Струи дождя сверкали в свете уличных фонарей. Гроза приближалась. Как только эта мысль зародилась в его голове, окна осветила очередная вспышка. Миновали всего лишь две секунды, прежде чем ударил гром.
Эх, парень! Долгий выйдет вечерок. Набравшись терпения, Джек завязал пояс своего домашнего халата и уселся в кожаное кресло, стоявшее подле комода. Взгляд его упал на фотографию отца. Тот позировал на фоне одномоторного самолета. В юности Джек летал на нем. Другие фотографии отца висели внизу в его кабинете. Даже в своем офисе на аэродроме Джек Ливингстон повесил портрет отца. У него была только одна фотография матери, которую он предпочитал хранить в темноте на дне выдвижного ящика комода.
Как он и предвидел, раздался скрип открываемой двери. Маленькие ножки затопали по полу коридора. Пальчики Натти тихо постучали в дверь его спальни.
– Дядя Джек!
Девочка выглянула из-за приоткрытой двери. В глазах читалась мольба. В руках ребенок сжимал медведя Мишку. Улыбнувшись, Джек махнул ей рукой. Племянница, подбежав, устроилась у него на коленях.
– Не люблю грозу.
– А еще тебе сейчас не хочется спать.
Девочка уперлась носом дяде в шею и свернулась калачиком.
– И что мне с тобой делать, дорогуша?
– Ну… накорми меня.
Девочка понизила голос. Произнесено это было с таким смешным отчаянием, словно ребенок голодал уже не один день.
Джек рассмеялся.
– Скормить тебя львам?
– Нет. Лучше дай мне мороженого.
Мужчина отнес племянницу вниз, и там они, закутавшись в желто-коричневые одеяла, стали есть политое мятным шоколадом мороженое из стаканчиков и смотреть «Русалочку» в сотый раз.
Когда Натти наконец заснула, Джек, потянувшись за пультом дистанционного управления, выключил DVD-проигрыватель. После этого он потушил свет и в полном молчании сидел в темноте. Грудь Натти ровно вздымалась в такт ее дыханию. Он гладил ее волосы и прислушивался к тому, как бесконечная дробь дождевых капель превращается в настоящий ливень, впрочем несильный.
Сонная Натти приоткрыла глаза и улыбнулась.
– Словно кубики льда падают, дядя Джек.
Хмыкнув, мужчина убрал с ее лба прядку волос и поцеловал племянницу. Девочка тотчас же вновь задремала.
