Книга Брусиловская казна - Сергей Бортников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дело есть, – вздохнул подполковник.
– На всю ночь?
– Нет. На несколько минут.
– Так быстро вы с нею не управитесь. Даже втроём!
– Она нам не нужна. Мы ищем одного казака.
– Павла Алексеевича?
– Его, батюшка!
– Что он натворил?
– Пока ничего. Просто пропал. Без вести. Вот я и подумал…
– Нет его у Маньки.
– А когда был?
– Позавчера. Сначала командир его прискакал…
– Слепов?
– Не знаю, Слепов али ещё как. Василий Семёныч звать… кажется…
– Стало быть – он.
– Тот уже неделю проводит у нас реког… реког…
– Рекогносцировку?
– Её… А Павел Алексеевич ему помогают…
– Какой он человек, отец Авраамий? Вы же всех насквозь видите!
– Хороший. Сердобольный, отзывчивый и… богобоязненный. За год пожертвовал на церковь сто рублей – больше моего жалованья за это время.
– Золотом?
– Нет. Ассигнациями.
– А Слепов?
– Полная ему противоположность. Антихрист! Где, говорит, Бог, куда он смотрит?
– Давно с ним такое?
– С февраля месяца. Запил Василий Семёнович крепко… На службу махнул рукою. Только жрёт водку и богохульствует!
– А Манька?
– Ей-то чего? Горилку подливать и поддакивать ума много не надо. Зато мужик в хате. И не какой-нибудь. Полковник!
– Спасибо, батюшка.
– Не за что!
– Вы так подробно обо всём рассказали, что нет никакого смысла заезжать к ней. Прощайте!
– Езжайте с Богом. А впрочем, куда вы на ночь? Оставайтесь у меня. Утро вечера мудренее…
До утра бутыль не «дожила». Офицеры при активном участии священнослужителя кончили её уже за полночь и только тогда, когда осознали, что ни капли горилки больше не осталось, – легли наконец спать.
Апфельбаум, не привыкший к таким бурным возлияниям, встал раньше всех, тайно опохмелился любимым пивом, которым предусмотрительно заполнил свою баклажку в корчме Шабата и неуверенно погнал коня в южном направлении – разрешение на отбытие подполковник Хрусталёв, понимавший, что поручик уже выполнил свою миссию, дал ещё вчера.
Никитин проснулся, как обычно, в семь утра. Не без сожаления убедился, что из бутыли больше ничего выжать не удастся, и пошёл на двор.
Отец Авраамий махал косой за сараем.
– Бог в помощь, батюшка!
– Присоединяйтесь! Труд – лучшее средство от похмелья, – буркнул тот, не отрываясь от работы.
– Да я, кроме шашки, отродясь ничем больше не орудовал.
– Что же ты за казак, ежели на покосе ни разу не бывал?
– Городской я. Из самого Питера!
– Как же так? А форма?
– Прикомандировали меня. По линии контрразведки.
– Тогда ясно… Держите… Ничего сложного в этом нет! Прижимайте к земле. Ниже… Ниже… И раз. Раз. Резче!
Штаб-ротмистр быстро положил несколько ровных рядов травы и остановился, чтобы вытереть пот с чела.
– Коси коса, пока роса! – не давал ему спуску неугомонный священник. – Ещё полчасика – и вы огурчик!
– А третьей косы в хозяйстве не найдётся? – вдруг донесся издали хорошо поставленный голос подполковника Хрусталёва, потягивающегося на пороге в одном исподнем.
– Отчего же нет? Возьмите в сарае, – посоветовал батюшка и затянул:
Вышли в поле косари,
Косят вранци[18]до зари…
Олег Петрович неожиданно поддержал его:
Эй, нуте, косари,
Бо нерано почали;
Хоч не рано почали,
Та багато утяли![19]
– А вы откуда наши писни знаете? – удивился поп.
– Мамка моя с Черкащины, – хитро улыбнулся подполковник.
– Выходит, мы земляки? Это полагается обмыть! К счастью, есть у меня НЗ[20], как говорят в армии…
– Спасибо, отец Авраамий. Но нам пора в дорогу.
– Так по пятьдесят на коня ещё никому не повредило.
– Не положено. Служба! – не без сожаления констатировал контрразведчик. – Седлай коней, Семёныч. Есть у меня кое-какие задумки, пока голова свежа…
– Что ж, бывайте здоровы, господа офицеры!
– И вам того же!
В лесу всадники повернули направо и, держа путь строго на север, лихо поскакали по хорошо укатанной лесной дороге. Её не развозило даже тогда, когда на Полесье обрушивались длительные проливные дожди – песок впитывал всё.
– Стой, кто идёт? – вдруг раздалось из кустов.
– Свои!
– Кто «свои»?
– Подполковник Хрусталёв, – представился Олег Петрович, забыв, что его фамилия в войсках известна далеко не всем.
– Не знаю такого.
– И штаб-ротмистр Никитин! – поспешно добавил Андрей Семёнович.
– Пароль?
– Новгород.
– Можете идти!
– Спасибо, голубчик, – пробормотал полковой контрразведчик, вертя головой по сторонам. Но обнаружить того, кто с ним разговаривал, ему так и не удалось. Что-что, а маскироваться на местности казаки-характерники умеют, как никто другой.
– А теперь рассказывайте всё, что вам удалось узнать, – приказал подполковник, направляя коня в лесную чащу – прямиком к братской могиле, о которой он ничего не знал.
– Но ведь я уже не раз докладывал лично вам!
– Ничего. Давайте с самого начала. Кто? Что? Когда? И будем думать. Вместе. Одна голова – хорошо, две – лучше.
– Значит, так, – устало вздохнув, начал Никитин. – Утром Казанцев и Пушнов прибыли в полк и сразу же отпустили на отдых сопровождавших их казаков. Как вдруг… Выстрелы, взрывы… Видимо, поддавшись панике, Павел Алексеевич схватил двух попавшихся под руку мужиков, выполнявших хозяйственные работы, и велел им указать безопасное место для временного хранения казны… С тех пор ни о тех, ни о других – ни слуху ни духу. Спустя сутки лошадь вахмистра Пушнова сама вышла в распоряжение части, вторую, запряжённую возом, наши разведчики обнаружили прямо на берегу Стохода, где она мирно жевала траву. А Буран хорунжего Казанцева исчез вместе с хозяином.
