Книга Воин. Голос булата - Дмитрий Янковский

Вид сверху открывался великолепный. И впрямь на четыре стороны. Впереди раскинулось бескрайнее Русское море, прилипая к залитому солнцем небу на горизонте, за спиной горы спускались в Степь, разбегаясь холмами. По левую руку те же горы вздымались к облакам, пробивали их ледяными макушками, а по правую руку тянулись леса. Микулка знал, что там, за лесами, белел мрамором ромейский Херсонес, но он уже не манил как прежде, светлая мечта о прекрасных птицах, вине и уступчивых девках сменилась чем-то незнакомым, сладко-тревожным. Словно открыли пред ним, Микулкой, неведомую дверь, а за спиной осталась другая, за которой птицы и девки. И хочется войти в эту неведомую дверь, узнать, что за тайны за ней, какие сокровища. Вдруг не врет дед Зарян? Вдруг не разгляделось по молодости что-то такое в Руси, ради чего и жизнь положить не жалко? Умный дед. Много ведает секретов разных, в грамотах его писано, что сильнее русича только боги, да и то не всегда. А вспомнить землянку родную под Киевом, так на памяти только грязь, навоз и побои.

А даже если и врет старый ведун? Что с того? Может в этом самый смысл и есть. Люди в тех грамотах русские, знакомые, не выдуманные. И земля наша. Тоже не выдумана. А что еще надо? Взять, да и сделать все самим по тем грамотам. Голову выше поднять, спину не горбить, плечом к плечу за родичей биться. Города строить, избы солнечные, дороги мостить. Так и пойдет.

Вот у деда в избе все ладно, все правильно. Неужто нельзя так на всей Руси сделать?

– Дед Зарян… – тихонько позвал Микулка, смотрящего в море старика. – Кушать больно хочется, пора бы вертаться.

4.

По дороге обратно Микулка решил сыграть в новую игру. Как учил дед Зарян, рассеял внимание, словно река разлилась, старался все разом замечать. По началу, вроде бы получалось, но потом в глазах зарябило, чуть носом в землю не врылся.

– Ты что, – усмехнулся старик, – решил за один день всему научиться?

– Ну, не всему…

– Вот и правильно. Приноравливайся потихоньку. То тут, то там. Даже в избе так смотреть можно.

– Дед Зарян, а правда, что за морем есть такая наука, ногами биться? Говаривали, в Киев два бойца таких приезжали, бились меж собой за деньги. Кто видел, говорит что дух захватывает. Прыгают, ногами в лицо бьются и орут как коты мартовские. А у самих лица желтые и глаза словно щелочки.

– Есть. А тебе что за интерес? Опять на заморское потянуло?

– А отчего не перенять науку, ежели хороша? Хоть и заморскую… Я вообще биться хочу научиться. На Руси без этого никуда. Вот если б я с ромеями ушел, там биться ни к чему, там никто не бьется. Все лежат, виноград кушают и вином запивают. А раз остался… Только где сыскать воина, который будет с сопливым мальчишкой возиться?

– Не сыскать… – вздохнул старик. – Раньше были веси за городом, где пахарей в ратников переучивали. Сейчас нет. А зачем тебе биться? Хочешь братьев своих проучить, коль вернешься?

– А если и их? Да только не для того мне наука такая. Никак не забуду я того печенега, что саблей мне промеж ушей угадал. Стыдно быть слабым, стыдно в лесу хорониться при первой опасности. Знал бы я тогда боевую науку, поубивал бы супостатов… Их всего пятеро было.

– Кхе… Всего. – качнул головой Зарян. – С одним бы справился, уже героем бы был. Хоть и мертвым.

– А я хочу быть живым! Говорят, что человека одним ударом зашибить можно. Пять ударов… Эка невидаль! Знать бы такой удар. – мечтательно произнес Микулка.

– Это уж точно, – спускаясь с крутого пригорка сказал Зарян, – зашибить легче легкого. А попробуй ты его роди, выкорми да воспитай. Вот то наука, так наука.

Они прошли по узкой тенистой тропке, иногда хватаясь за тонкие древесные стволы для устойчивости. С деревьев капала поздняя роса, падали жучки и мелкая труха. Пахло земным паром, прошлогодними прелыми листьями и жизнью.

– Лечить бы сначала научился, а то сразу биться… – добавил в сердцах Зарян.

– Так я же умею! Вот Вы мне сколько всего рассказали. Я в травах ведаю!

– Ага. Как коза в еловой шишке. – в глазах старика снова блеснули задорные искры. – Но ты прав, хоть и лентяй. Военной науке учится надобно. Русичам ни силы не хватает, а уверенности в своих силах. Силушки-то предостаточно. Только она вместе с нами в лесах хоронится.

– Так по Вашему и учиться не надо, раз силушка есть. Военная наука она ведь что, она силу как раз и дает.

– Молод ты, Микулка, судишь опрометчиво. Военная наука сил не прибавит, коли их нет, а вот ежели есть, то направит их куда нужно и самому тебе покажет сколько силы в тебе и где ей предел. Это и есть уверенность, когда знаешь, скольких противников сможешь сдюжить один, а сколько с соратниками.

– Тогда мне учиться без толку… – склонил голову Микулка. – Силы во мне, как у воробья посреди зимы.

– А сколько по твоему силы нужно? – хитро прищурился Зарян.

– Чем больше, тем лучше! – уверено ответил паренек.

– Кхе… Слыхал ли ты сказ про Святогора? Может до сих пор жив он, может помер, люди разное говорят, да только сила в нем была лишняя, чуть не погубила его.

– Это тот, что в сыру землю ушел? В твоих грамотах писано. Вранье небось… Где это видано, что бы сила лишней была?

– Язык у тебя длинный, а ум короткий. – нахмурился старик. – Вот в ком из нас с тобой силы больше?

– Да я хоть и не полянин, – усмехнулся паренек, – а Вас точно сдюжу.

– Ой ли?

Микулка приметил, что в глазах у старика появилось что-то новое, холодное, может даже злое.

– С голыми руками? – Зарян расправил старческие плечи. – Ты бы взял дубину, сам говоришь, что сила лишняя не бывает.

– Так я о вороге! Не с Вами же драться…

– Так у ворога силы поболее, чем у старика. – не унимался Зарян. – Как ворога одолеешь, если меня одолеть не попробуешь?

– Так ведь зашибу ненароком… – не на шутку перепугался паренек.

Они сошли с пыльной тропинки на густую траву, место ровное, деревья кончились, вон уже и изба видна.

– Бери дубину, говорят тебе! – рыкнул на мальчишку Зарян. – И стукни меня в плечо.

Микулка перехватил посох, размахнулся не сильно и полоснул старика в руку. Да только удара не вышло. Старик и отходить не стал, повел плечом немножко, палка мимо прошелестела. И тут Микулка так получил стариковской клюкой пониже спины, что аж в глазах потемнело.

– Будет Вам драться! – захныкал паренек. – Чай не провинился, чтоб дубиной по срамным местам.

– Как же ты собираешься военной науке учиться, ежели боль не выносишь?

– Так я думал, что сам буду бить. Я же учусь.

– Вот теперь ты поймешь, что прежде чем бить, надо уметь защищаться, прежде чем ранить, надо научиться лечить. А прежде чем задумаешь оземь кого кинуть, сам поначалу падать научись.