Книга Коллекция китайской императрицы. Письмо французской королевы - Елена Арсеньева

Лан Эр не повезло – Сянфэн остался недоволен ею: недра «драгоценной яшмовой пещеры» наложницы оказались столь тесны, что первые же движения его «нефритового жезла» привели к извержению. А это примитивно, это достойно только крестьян! Девчонка не умеет длить любовь, не способна наслаждаться сама и услаждать мужчину – зачем императору такая наложница?

«Семя драконов» было из нее выдавлено, но в утешение император подарил ей крохотные жемчужные сережки – по две для каждого ушка. Лан Эр дала себе клятву носить их не снимая.

На счастье Лан Эр, древний дворцовый обычай не велел изгонять из дворца женщину, к которой хоть один раз прикоснулся император. Так тоже велось со времен Серебряной Фей: люди однажды прогнали ее от себя и были за это жестоко наказаны. Во искупление былых ошибок всех наложниц держали при дворе до смерти. Лан Эр поселили на отшибе Запретного двора, в домике, который назывался «Тень платанов», – и забыли надолго.

Наши дни, Франция

Хорошо, что гид не видел, как Алёна шарила в музыкальном ящике, а то небось решил бы, что она и сунула в его антикварные, может быть, даже средневековые недра билетик.

Да, вот такое невезение преследовало ее всю жизнь. Почему-то еще в школе, в случае какой-нибудь неприятности, учителя первым делом смотрели на Лену Володину, как наша героиня звалась во времена своего детства… А представители внутренних органов разных стран (и внешних тоже!) немедленно начинали именно писательницу-детективщицу Дмитриеву подозревать во всяких противоправных деяниях. Что-то в ней было такое… Склонность к авантюрам всяческого рода, от любовных до межгосударственных, вот что это было такое. И проницательный взор профессионалов улавливал данную склонность мгновенно.

Но сейчас ничего противоправного она не совершила, напротив, навела порядок. Однако на воре шапка горит при любых обстоятельствах, поэтому Алёна приняла самый благонадежный вид и торопливо проскользнула в соседнюю комнату, оказавшуюся парадной спальней, и торопливо окинула взглядом группу экскурсантов. Интересно, кто из них напакостил в музыкальном ящике? Та рыжая женщина в красном платье? Или черненький молчел с черными ногтями? Стоя рядом, они напомнили ей даму и валета из карточной колоды. Красная дама, черный валет…

И Алёна, которая обожала импровизировать, мигом сложила стишок:

Красная дама, черный валет

Вместе готовят роскошный обед.

Ведь от тайги до британских морей

Нет не любящих покушать людей!

Бред, конечно, особенно последняя строка, которая звучит очень двусмысленно, ну прямо антропофагией отдает… Да и ладно, это же, как принято выражаться, не для печати. Однако сочетание слов «красная дама, черный валет» очень даже ничего. Вполне можно написать романчик с таким названием. Дама – какая-нибудь пламенная революционерка (без разницы, кто и откуда, что-то вроде француженки Теруаль де Мерикур или русской Александры Коллонтай), ну а валет, конечно, аристократишка презренный, белогвардеец… Любовь на фоне обострившихся донельзя классовых противоречий…

Хм, может быть, Алёна что-нибудь в таком роде и напишет. Вообще практически каждый встречный способен стать героем романа – книжки, в смысле.

Вот хотя бы эта пара, которая внимательно слушает гида… Она – изящная, очень красивая молоденькая женщина, не то японка, не то китаянка или, что тоже вероятно, кореянка (боже, ну зачем, обладая столь обворожительной внешностью, еще и так краситься: румяна, на веках аж четыре оттенка теней, губы вызывающе алые… Хотя, кажется, могучий макияж – восточная традиция. В прошлом году Алёна в городе Ха общалась с одной криминальной китаянкой[5], которая ну просто картины косметические на своем лице рисовала!), одним словом, экзотическая красотка, а он – красивый кареглазый мужчина лет тридцати с каштановыми волосами (судя по языку, на котором он говорил со своей спутницей, итальянец). Очень яркая пара! В Западной Европе все в бо́льшую моду входят браки с азиатками. Можно себе представить, сколько дам и девиц, знакомых этого привлекательного итальянца, страшно ревнуют его к залетной жар-птице и строят против нее козни!

Или вон стоит очень толстая девушка с прекрасными золотыми волосами, длинными и пышными, словно у какой-нибудь Рапунцель[6]. Совершенно сказочные волосы, другого слова не подберешь! А сама страшненькая, бедняжка, – и толстая, и прыщавая, и глаза навыкате… Может быть, у нее есть очень красивая подруга. У той волосы – ну просто жуть, смотреть противно, а она мечтает сниматься в роликах, рекламирующих шампуни или еще какие-нибудь штучки для волос, и потому страшно завидует золотым локонам уродины, которая завидует ее красоте… Чем не сюжет?

Или вот невысокий, можно даже сказать, маленький, но широкоплечий, плотный и очень смуглый мужчина в «стетсоне», клетчатой рубашке и джинсах. Забавный ковбой! Со шляпой не расстался, даже когда гид вежливо намекнул, что в покоях замка принято находиться без головного убора… Впрочем, довольно угрюмый араб из группы тоже не снял свою арафатку, но никто не посмел сделать ему замечание. А дяденька в «стетсоне» вообще сделал вид, что не слышит гида, только достал из кармана сигару и сунул демонстративно в рот (правда, через минуту убрал).

Ну до чего же он смуглый, этот «ковбой»! И на кого-то похож своей смуглостью… А, вспомнила! На Сергея Бондарчука в роли Отелло. Вообще-то, Отелло венецианский мавр, но в той ленте – натуральный черный негр.

Невероятно плотный, крепкий мужчина. Похож на просмоленный дубовый бочонок для воды из старинных фильмов про моряков. Как такой бочонок называется? Ах да, анкерок. Наверное, если этого дяденьку положить на воду, он не потонет, а поплывет, словно анкерок. Очередной сюжет!

«Стоп, писательница Дмитриева, ты сейчас на отдыхе? – остановила себя Алёна. – Вот и отдыхай, не выдумывай глупостей, а просвещайся, слушай гида и смотри не на экскурсантов, а на экспонаты».

Она так и сделала.

В шато еще витал дух суровых кальвинистов Колиньи, потому что стулья кое-где были обиты ну таким простеньким ситчиком, что становилось, честное слово, стыдно за графьев, последних хозяев замка. Однако в парадной спальне все оказалось чин чинарем: огромное ложе под парчовым покрывалом, невероятных размеров зеркало чуть ли не во всю стену, как в хорошем танцзале, поставец с фарфоровыми фигурками, мраморный камин, украшенный грифонами, ну и рядышком – тот самый знаменитый клозет, скопированный с аналогичного помещения несчастной Марии-Антуанетты…

Все устремились именно к туалету, а Алёна задержалась перед зеркалом.

Наша героиня вообще любила смотреть в зеркала – и было-таки чем полюбоваться, глядя на себя, было! – а особенно в такие вот старинные. Чудилось, вот-вот выглянет из-за спины какой-нибудь призрак прошлого, задержавшийся между двумя мирами… А что, в таком шато просто обязано обитать фамильное привидение! И чертовски жаль, если его нет. Однако пока в зеркале отражалась только стройная, хоть и весьма фактурная фигура русской писательницы Дмитриевой, облаченная в легкомысленные, сползшие на бедра штаники и не менее легкомысленную маечку-размахаечку. Правда, фоном для фигуры – кудрявая голова, серые глаза, курносый нос – являлась эта кровать… Ну просто развратнейших габаритов кровать. Каким только видам сексуальной акробатики на ней невозможно не предаться… Вот только на этом сине-золотом парчовом покрывале будет, пожалуй, колко… Хотя оно вроде бы не сине-золотое, а скорее зеленое с золотистым. Или это парча так переливается, как бы меняет цвет? Стоп, а с чего вдруг кто-то из туристов вздумал на кровати посидеть… полежать…