Книга Между нами, девочками - Марина Серова

— Чем обязана визиту столь занятого человека? — как можно равнодушнее поинтересовалась я, усаживаясь напротив Заварыкиной.

— Вы, Танечка, сегодня днем встречались с моим сыном, — начала Виктория Борисовна. — И он крайне огорчен вашим визитом.

Я очень старалась, но так и не смогла сдержать улыбки, вспомнив нейтрализованных охранников фирменного магазина «Самсунг».

— Нет-нет, — замахала рукой Виктория Борисовна, предупреждая мои объяснения, — Саша вел себя крайне бестактно, я признаю это. И приношу вам свои — заметьте, Танечка, свои! — извинения.

— Очень мило с вашей стороны.

— Но я просила бы вас, а я редко кого-то о чем-то прошу, обычно просят меня, — продолжала Виктория Борисовна, задыхаясь на каждом слове, — просила бы вас прекратить столь бесцеремонное вмешательство в наши семейные дела.

— Видите ли, Виктория Борисовна, — я забралась на диванчик с ногами, — обстоятельства складываются так, что ваши семейные дела вошли в тесное соприкосновение с исчезновением человека. И я просто вынуждена была встретиться с вашим сыном. К сожалению, вашу сноху мне не удалось сегодня увидеть, но я приложу все силы, чтобы встретиться с ней завтра.

— По крайней мере, вы откровенны, — сделала для себя вывод госпожа Заварыкина. — Отвечу вам тем же. Для меня не секрет, что моя бывшая подчиненная, а ныне партнер Лиля Голубева поручила вам разыскать ее беспутного мужа. Я не уверена, что Лиля поступает правильно, но ей, наверное, виднее. Я только не понимаю, почему вы зациклились на моих близких.

Кошка на ее коленях зевнула и принялась когтить бархатную юбку хозяйки.

— Должно быть, эта безобразная история в клубе кажется вам ключевым моментом… Уверяю вас, что это не так. В тот вечер Лев вел себя как свинья, — произнесла Виктория Борисовна, слегка хрюкнув на вдохе, словно для подтверждения своих слов.

— А вы давно знакомы с Львом Ильиным?

— Как свинья, — повторила Виктория Борисовна, игнорируя мой вопрос. — Нажрался и полез приставать к Дашке. И чем он ей приглянулся — ума не приложу.

— Вы полагаете, что у них была взаимная симпатия? — уцепилась я за тонкую ниточку.

— Еще чего! — всколыхнулась Виктория Борисовна. — Дашка, конечно, легка на передок, моему сыну не очень повезло с супругой… Но чтобы с Левкой? Быть такого не может!

— Тогда как же вы объясните тот факт, что… — продолжала я гнуть свою линию.

— Никак, — перебила меня Заварыкина. — Не должна я вам ничего объяснять. Не за этим шла.

Она повернула стакан чистой стороной к себе и сделала большой глоток, украсив стекло симметричным рисунком.

— У меня к вам есть предложение, — сказала она, облизнув губы. — Вот…

Виктория Борисовна полезла в сумочку и извлекла оттуда новенькую сберкнижку.

Небрежно бросив ее на стол рядом со стаканом, Заварыкина пояснила:

— Пятьдесят «лимонов» на предъявителя. Привилегированный вклад. Хотите — снимайте по двенадцать процентов в квартал, хотите — все сразу. На Канарах еще не приходилось бывать?

Я только успела открыть рот, но Виктория Борисовна не дала мне вымолвить и слова.

— И мне не приходилось, — грустно сказала она. — Больше чем на выходные эту громаду, которой я управляю, оставить без присмотра нельзя.

Очевидно, она имела в виду концерн, носящий ее имя.

— Да и Шуршиньку я не могу доверить чужим людям, — Заварыкина нагнулась к кошке и звучно поцеловала ее прямо в нос.

Животное слегка поморщилось.

— Боюсь, что мне не подходит ваше предложение. Уберите это, — я кивнула на сберкнижку.

— Вот как? А почему? Мало, что ли?

— Да нет, много, но… Деньги — это как-то слишком грубо.

— Н-ну, тогда я могу предложить вам место в своей фирме, — выдала очередной вариант подкупа Виктория Борисовна. — Скажем, место координатора моей службы безопасности. Работа непыльная, оклад высокий. Выплата своевременная. Что скажете?

— Я вынуждена отказаться.

Заварыкина тяжело вздохнула и поправила кошачью лапу, провалившуюся между ее колен.

— Тогда с вами будут говорить по-другому, — нежно проворковала она, пряча сберкнижку в сумку. — И совсем другие люди.

— Вы мне угрожаете?

— Что вы! Велика честь! — гортанно рассмеялась Виктория Борисовна. — Просто констатирую факт.

Она с трудом поднялась с кресла и, тяжело ступая, направилась в коридор.

— Не надейтесь, что я переменю свое решение, — обернулась она в дверях. — Когда вы позвоните в мою приемную и станете умолять о пощаде, я уже не буду помнить, как вас зовут.

— И вы не надейтесь, что я переменю свое решение, — мило улыбаясь, ответила я. — А мне что-то подсказывает, что вы очень на это надеетесь.

Заварыкина с силой захлопнула дверь.

Я подождала, пока лестница перестанет содрогаться от ее шагов и «ЗИЛ», урча мотором, укатит в ночь.

Мне очень понравился наш разговор.

Если такие важные лица начинают проявлять нетерпение, значит, дело действительно серьезное.

И исчезновение Левы Ильина связано с чем-то бо?льшим, нежели банальный адюльтер.

Только я вымыла голову и собралась высушить ее феном, как в дверь позвонили.

Неужели это те самые «другие люди», встречу с которыми мне предрекала Виктория Борисовна?

Что-то рановато.

Или госпожа Заварыкина не привыкла откладывать важные дела на потом?

В кружочке «глазка» смутно вырисовывалась темноволосая женщина.

На киллершу не похожа.

Рискнем открыть.

— Добрый вечер! — начала она прямо с порога. — Вы Татьяна Иванова? Я не ошиблась? Меня зовут Роза Захаровна, фамилия Бурякова. Можно просто Роза. Я могу с вами поговорить?

— Проходите, пожалуйста, — распахнула я дверь пошире. — Только я…

И тут я обомлела.

Передо мной стояла та самая брюнетка с темной помадой на губах, которую я до смерти напугала в дамской комнате ресторанного сортира.

Судя по изумленному виду моей гостьи, она тоже узнала меня.

— Ой! — поднесла я к губам полотенце и тряхнула мокрой головой.

Брызги с моих волос полетели прямехонько ей в лицо.

— Ну, знаете… — выдохнула она возмущенно, но тут же сумела справиться с собой.

Затем Бурякова выдавила из себя неестественную улыбку и протянула мне руку.

— Очень приятно с вами познакомиться. Я к вам по крайне важному делу.

Глава 4 НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ

— Я работаю в городской администрации, — со значением произнесла Роза Захаровна, усаживаясь в кресло.