Книга Тише воды, ниже травы - Марина Серова

— Ой, простите, ради бога! Мне же в поликлинику, а я сижу. Вы уж извините… И так, кажется, уже опоздала.

— Конечно, конечно, — тут же встала я. — Кстати, если вы опаздываете, я могу вас подвезти.

Ольга Тимофеевна немного растерянно посмотрела на меня, потом неуверенно кивнула:

— Ну, если вам не трудно…

Она быстро собралась, и мы спустились во двор. Детвора уже закончила гонять в хоккей и теперь занималась тем, что, забравшись на крышу какой-то небольшой пристройки к дому, увлеченно сбивала с нее наросшие толстые сосульки. С удивлением я обнаружила среди ребят и того самого, хорошо одетого мужчину, что час назад играл с ними в хоккей. Теперь я смогла рассмотреть его лицо и заметила, что оно у него какое-то по-детски наивное и восторженное. Он радостно кричал вместе с мальчишками, валялся в снегу и был определенно счастлив. Когда мы с Ольгой Тимофеевной садились в машину, я спросила:

— А что это за странный мужчина играет с детьми? Он что, дурачок?

Ольга Тимофеевна, помолчав, грустно покачала головой и ответила:

— Да, на первый взгляд может показаться, что он дурачок. Но это не совсем так. Он… сам ребенок. Нормальный ребенок.

— Как это? — не поняв, удивилась я.

— Он рос совершенно обычным и здоровым мальчиком. И вот в десятилетнем возрасте заболел менингитом, — тихо принялась объяснять женщина. — Сами знаете, какое это страшное заболевание, многие не выживают… Но он выжил. Родители у него обеспеченные, они ему каких только лекарств не покупали, по каким врачам не водили, но… Это не помогло. Мозг его перестал развиваться, остановился на том уровне, на каком и был. Сам он рос, взрослел, а ум оставался прежним. И вот теперь он такой — взрослый внешне, а по сути десятилетний мальчишка. Он постоянно играет с детьми, естественно, нигде не работает и не учится. Инвалид, что ж сделаешь.

— Ну и ну, — озадаченно откликнулась я. — И что же, он живет с родителями?

— Да, — подтвердила женщина. — Одного же его не оставишь надолго! Они о нем заботятся, все ему покупают, только… — Ольга Тимофеевна замялась, и я ждала, пока она продолжит. — Они словно бы стыдятся его, — наконец выговорила она, — того, что у них такой сын получился. Они, мне кажется, просто терпят его. Обеспечивают, правда, «от» и «до», но это, я думаю, чтобы хоть как-то сгладить свою нелюбовь к нему. Они бы и отказались от него, если бы не боялись, что люди скажут, что люди их осудят.

Ольга Тимофеевна вгляделась в лобовое стекло.

— Вот, тут моя поликлиника, — указала она на четырехэтажное здание, видневшееся невдалеке. — Спасибо, что подвезли меня, а то своим ходом я добиралась бы сюда полчаса.

— Не за что, — отозвалась я, притормаживая около поликлиники.

— До свиданья, — попрощалась соседка Дины, вылезла из машины и медленно пошла ко входу в поликлинику.

На этом можно было считать первый этап моего расследования завершенным. Посмотрев на часы, я поняла, что график моих действий динамичен и настраивает на деловой лад. Через двадцать минут, то есть практически без простоя, мне уже нужно быть в диспетчерской «Скорой помощи».

* * *

Стоя в бесконечных пробках в центре города, я имела возможность слегка поразмышлять. Озарение что-то никак не находило на меня, и я решила сама разобраться, что же в словах Ольги Тимофеевны показалось мне подозрительным. Я еще и еще раз прокручивала в голове разговор с ней. Итак, вялая и странноватенькая Дина в последнее время летала вверх и вниз по лестнице как на крыльях. Ну, это могло быть связано со многими вещами — например, отношения с Виктором вошли в романтический период, или же просто «навалился» маниакально-депрессивный психоз, если девушка была все же больна. А может, она просто торопилась куда-то, а Ольга Тимофеевна сделала далеко идущие выводы.

Правда, с романтикой отношений с Виктором как-то не складывается. Ведь Ольга Тимофеевна оговорилась, что он в этот период как раз куда-то пропал и почти не приходил. Ну ладно, разберемся. Еще о чем говорила соседка? О неблагополучном окружении. Что ж, с девочками-неформалками я так и так встречусь. Здесь пока ничего подозрительного не наблюдается, наоборот, их поведение как раз соответствует традициям данной социальной группы.

Потом заговорили о родителях, брате, квартирах… Так вот с братом предстоит отдельный разговор, но это я уже отмечала в своем мозгу. И не это меня насторожило. А вот что? Я отметила, что неприятное ощущение какой-то нестыковки появилось у меня в голове именно после упоминания родителей Дины. «Наташа с Колей»… «Наташа раньше жила в той квартире, а потом к мужу ушла, к Коле». Но почему к Коле, когда?.. «Дина Владимировна Черемисина, двадцать три года», — прозвучал у меня в голове казенный голос диспетчера «Скорой помощи».

Приемный отец, что ли? Но Ольга Тимофеевна ничего не говорила такого. А уж не преминула бы, если бы что-то подобное было. Напутали в диспетчерской? Но они вообще-то педантично все записывают. Ошиблась сама Дина в предсмертных конвульсиях? Очень маловероятно. Можно напутать что-то с адресом, ошибиться в возрасте на годок, но с отчеством-то… Значит, что? Звонил другой человек? Кто? Настолько посторонний, что не знал отчества? Как тогда он попал в квартиру? Вернее, она, потому что звонила-то женщина. Собственно, это может быть и не таким уж странным: Дина была не очень-то щепетильна в выборе знакомых. И уж если оставляла ключи «кому попало», то в квартиру могли попасть многие.

Так, похоже, в диспетчерскую нужно поспешить. И не только для того, чтобы пообщаться с врачами, выехавшими по адресу Дины в день ее смерти. Нужно еще раз переговорить с диспетчером, принявшим вызов. Или, если ее нет на месте, посмотреть документы, в которых фиксируются вызовы.

Но диспетчер была на месте, хотя у нее только что закончилась смена, и я поймала ее прямо, что называется, на подножке уходящего троллейбуса. Женщина была не слишком в восторге от моего появления и весьма неохотно согласилась поднять документы.

— Вот, Дина Владимировна Черемисина, — прочитала она в своих бумажках. — Двадцать три года.

«Ей вообще-то было двадцать пять», — вспомнила я визит Леры и ее рассказ о школьных годах. Еще одна нестыковка.

— А вы не помните этот вызов? — обратилась я к диспетчерше.

— У меня, милая девушка, таких вызовов по сто на день, — снисходительно взглянула на меня сотрудница «Скорой помощи». — Конечно, не помню. Наше дело — все записать и отправить по адресу бригаду, чтобы человеку помочь можно было.

— А вот в этом случае помочь уже не удалось, — вставила я.

— Значит, поздно уже было, — не смутилась женщина. — У нас же молодые-то вызывают «Cкорую» только тогда, когда уже на тот свет глядят. Им все кажется, что жизнь — игрушка.

— В общем, вы не помните, — разочарованно протянула я.

— Нет, — коротко ответила диспетчерша, и я, все равно поблагодарив ее за помощь, была вынуждена ретироваться.