Книга Переосмысление - Магомед Абдулкаримович

— То, чему ты хочешь посвятить свою жизнь, не назовешь стабильной профессией, которая может приносить постоянный доход. А такой профессией ты обязан обладать, и это будет необходимым условием того, чтобы тебя уважали, но отнюдь не достаточным.

Я резко повернулся изумленным лицом к отцу, более ничем не проявляя своих чувств, которые кипели в груди.

— Но я потеряю несколько лет. В спорте это много, целая вечность, — чуть не сорвавшись, ровным голосом тихо сказал я.

— Нет, не много. И ничего ты не потеряешь, я в тебя верю.

— Папа, но как же так?! Несколько лет учиться специальности, которая мне не интересна?

— Хочешь идти к своей мечте? Иди. Но будь любезен создать себе путь к отступлению в случае, если мечта не реализуется.

— Это рассуждения неудачника, пап, — я сам не поверил в то, что сказал ему это.

Он посмотрел на меня, взгляд его был каким-то грустным, потом он улыбнулся и сказал:

— Это рассуждения взрослого человека. Станешь старше, поймешь, что я был прав, а сейчас ты слишком молод и горяч. Максималист ты наш.

Затем он встал, потрепал меня по голове и пошел в дом.

— Пап, но…

— Разговор окончен, сын, — дверь захлопнулась. Опять этот внезапный переход от мягкости к жесткому тону. Черт возьми, как же это бесит.

Через год я подал документы на факультет журналистики. Впрочем, это было единственное, что меня интересовало еще, кроме бега. С одной стороны, мой выбор был продиктован данью уважения к отцу, к его стремлению в молодости стать всемирно известным журналистом. А с другой — любовью к книгам и литературе вообще, которую с малых лет мне прививала мать. Я любил сочинять рассказы о своих друзьях, о своем городке; сначала потому, что мысли не мешали мне заниматься спортом, а потом я просто принял это увлечение в свою жизнь.

К сожалению, на тренировки по бегу оставалось совсем немного времени, они стали носить случайный характер. Ежедневный список заданий в университете был настолько велик, что я едва успевал их выполнять. Причиной нехватки времени была и работа на стройке, где я работал каждый день в неурочное время. Все заработанные деньги я откладывал для реализации своей мечты — поступления в элитную школу бегунов Нью-Йорка.

На каникулы я приехал домой. Когда ранним утром я вышел из автобуса, я увидел на пыльной обочине отца и мать. Мама обняла меня и на ее глазах появились слезы, отец крепко пожал руку, похлопал по плечу и сказал:

— Ну, здравствуй! Ждем тебя уже час; пойдем уже?

Я чувствовал себя счастливым и растроганным, и готов был расплакаться.

Я недоумевал, какие перемены произошли с родителями и со мной всего за какой-то год разлуки. На расстоянии, мы стали еще ближе друг другу. Вечером, когда разошлись гости, пришедшие отметить встречу, мать начала убирать посуду со стола, стоявшего под ореховым деревом, а я ощутил внезапное желание поговорить с отцом.

Он подошел ко мне, сел рядом и спросил:

— Трудно тебе?

Я кивнул.

— Знаешь, пап, порой мне кажется, что у меня ничего не получится. Бывают дни, когда я попросту выдыхаюсь. Ты не подумай, что я раскис, нет, я все силы прикладываю для того, чтобы получить знания в университете, мне нравится учиться, но дело в том, — я запнулся, — я должен заработать на школу бегунов, а чтобы тренироваться — совсем нет времени.

— Выбрось эти мысли из головы. Жалеют себя только слабаки, — прервал меня отец, — ты никогда не простишь себе своей слабости. Ты сможешь. Ты должен. Честно говоря, я не надеялся, что ты последуешь моему совету.

Помолчав, он продолжил.

— Выходит, что я у тебя в долгу.

Я удивленно вскинул голову.

Отец усмехнулся, затем продолжил:

— Получается, что ты воплощаешь в жизнь мою мечту — стать журналистом, жертвуя своей мечтой. Ты даже не представляешь, как я тобой горжусь.

Потом он решительно сказал:

— Я хочу, чтобы ты ушел со стройки и начал усиленные тренировки по бегу.

У меня есть для тебя деньги. Немного, правда, но тебе хватит. Видишь ли, в моей профессии всякое может случиться, поэтому у пожарных принято иметь «заначку» для семьи. В общем, я отдам их тебе, — отец улыбнулся, — ведь умирать мне еще рано, а деньги должны работать. Верно?

— Пап! — воскликнул я.

— Подожди ты, не перебивай — он остановил меня жестом, — это еще не все. Я хочу, чтобы ты запомнил то, что я тебе сейчас скажу. Чтобы добиться цели, необходимо каждый день делать хоть что-то для ее достижения! Этого правила нужно придерживаться, несмотря ни на что. Ты должен убрать все препятствия на своем пути. Только тогда у тебя все получится, а я буду рад за тебя больше всех на свете. Ты должен получать радость не только от мысли о достижении цели, но и от процесса ее достижения, так как это и есть твоя жизнь. Вот она — здесь и сейчас! Цени настоящее, помни прошлое, надейся на будущее! Каждый день — награда, каждая минута — шанс все изменить и начать сначала.

Знаете, его речь могла бы показаться банальной. Терпеть не могу недоумков, которые на своих лекциях с названиями типа «Как добиться своей цели» подобными речами пытаются убедить нас, что мы сможем, что у нас все получится. Меня всегда они раздражали. Но тут было совсем другое, тут важны были не столько слова, сколько то, кто мне их говорил и с какой интонацией.

Когда через две недели я садился в автобус, чтобы вернуться к учебе, я чувствовал себя отлично. Этот разговор с отцом придал мне сил.

Я поступил в элитную школу бегунов Нью-Йорка в марте. Чтобы не пропустить начало годового цикла тренировок, мне пришлось изрядно попотеть. Продолжая работать по вечерам и посещать занятия днем, дополнительно я еще занимался со специально нанятым репетитором, чтобы сдать экзамены в университете экстерном и получить диплом после зимней сессии, на полгода раньше положенного срока.

Спустя неделю после поступления в школу я и познакомился с Эдди Вольфом. Глядя на Эдди, невозможно было им не восхищаться. Белокурый красавец Эдди Вольф был фантастически ладно сложен и мускулист. Он обладал безукоризненной беговой техникой, практически на любой дистанции его скорость поражала воображение всех, кто преподавал или стажировался в нашей школе. Отточенные движения спортсмена невольно заставляли проводить аналогию с гепардом. Ему играючи давался спринт, бег на средние и длинные дистанции. Даже марафон Эдди преодолевал с потрясающей легкостью. Он не усердствовал на тренировках, его практически не преследовали травмы, казалось, что ему помогает какая-то высшая сила. У тренеров были все основания полагать, что примерно через год он сможет добиться самого высокого результата на чемпионате Америки.

Сначала местный фаворит не вызвал у меня каких-либо негативных эмоций. Причин усомниться в своем превосходстве над кем бы то ни было, как я думал, у меня не было. Никто не мог любить это дело больше меня. Следовательно, никто не мог быть в нем лучше меня. Такая у меня была логика. Спустя месяц на контрольных соревнованиях я уступил Эдди больше полутора секунд на своей любимой четырехсотметровой дистанции.