Книга Переосмысление - Магомед Абдулкаримович

— Нет ничего невозможного. Все в твоих руках. Хочешь изменить мир — меняй.

— Но ты не можешь встать. Ты ранен, все твое тело в крови. Проанализируй все, что произошло, и потом, если решишь, когда-нибудь, попробуй все исправить, но не сейчас, — твердила первая часть его личности.

Другая сторона отвечала:

— Путь в «потом» ведет в пустоту. Поднимайся…

— Ты даже при всем желании не сможешь выбраться из этой страны! Ты никогда не увидишь брата! — кричала ему первая сторона.

— Никому не позволяй говорить, что ты чего-то не можешь, — отвечала вторая, — Встань.

— Ты не сможешь встать, ты не сможешь ее вернуть! Слишком поздно! Ты не сможешь попасть в Штаты, это невозможно! — визжала Слабость.

— Те, кто утверждает, что добиться чего-то невозможно, не должны мешать тем, кто этого добивается, — спокойно отвечала Сила, — Поднимайся! — закричала вдруг она.

И Джасим поднялся…

— Брат мой, моя надежда, моя опора, мое все. я иду к тебе, — с этими мыслями он начал новый день.

На улице начинался редкий для этих мест дождь. Накормив и умыв детей, он открыл дверь и шагнул на размякшую от дождя землю с пенистыми лужами, под густой дождь, под ветер, к новой жизни; ради Айши, ради которой ему пришлось вчера умереть и родиться вновь.

Через час город остался за их спиной. Дальше им пришлось идти, постоянно отворачивая лица от шквала песчинок, которые горстями бросал в измученные лица людей ветер, дующий из пустыни, огромным безжизненным полем раскинувшейся к востоку от Алеппо. На дороге удалось остановить старенький микроавтобус с разбитыми фарами и следами от пуль на бортах. Водитель не стал ничего спрашивать у Джасима, увидев окровавленную повязку на его ноге, и даже тогда, когда Джасим, не стесняясь, вытащил из-за пояса нож, а из кармана пистолет, и зашвырнул их подальше в песок. Это было привычным делом в стране, где идет гражданская война. Только сказал, что всех посадить не получится — пассажиров было раза в два больше, чем посадочных мест. Люди потеснились. Кое-как устроившись на узлах с чьим-то скарбом, еще час спустя они пересекли границу Турции. В этот же вечер они добрались до города Рейханлы. Джасим тут же отправился позвонить брату в Америку, но на работе сказали, что Рашида в данный момент нет на месте. Джасим вышел из переговорного пункта, решив позвонить чуть позже. Нужно было подумать, что делать дальше.

В это время со стороны деревни Фатикли в Рейханлу въехала колонна автобусов и стала парковаться на площади. Из машин выходили мужчины в новенькой камуфляжной форме, обутые в хрустящие берцы; крупные и шумные, они брали вещмешки из багажных отделений и расходились, видимо, ожидая приезда своего начальства. Несколько человек направились к скамейке, где сидел Джасим с детьми. Без особого любопытства, скорее даже с безразличием наблюдая за происходящим, он не обратил на них внимания.

Вдруг он сбоку услышал знакомый голос, который неуверенно произнес его имя:

— Джасим!?

Джасим обернулся. Рядом с ним стоял его брат Рашид. На несколько секунд сознание братьев было парализовано. Джасим онемел.

— Не может быть! Джасим! Брат! Живой! Ты откуда здесь? — кричал, смеясь, Рашид.

Поняв, что ответа он пока не услышит, Рашид сильными руками поднял Джасима и крепко обнял, приговаривая: «Брат! Брат!»

Джасим отошел от ступора, ощупал плечи брата, взъерошил его густые, черные как смола волосы, не совсем веря своим глазам и не зная, что говорить.

— Рашид! Я ехал к тебе! Айши больше нет. Я думал, что ты нас встретишь в Америке, что мы будем там счастливы. У нас больше нет своей страны, там лишь смерть. Ты представить себе не можешь, что я пережил, чтобы попасть к тебе в Штаты. Понимаешь? Зачем ты здесь? Что происходит?!

Джасим от переизбытка чувств начал повторять одни и те же слова, по щекам текли слезы. Рашид как-то странно посмотрел на него и опустил глаза, а когда поднял, то в них уже не было ни сентиментальности, ни радости от встречи. Взгляд его был жестким и чужим.

— Прости, брат, что подвел тебя. Но сейчас я должен быть здесь, — Рашид сделал паузу и спокойно добавил, — я приехал, чтобы воевать за свой народ, против режима Асада. Я остаюсь в Сирии.

Два года спустя…

Здравствуй, дорогая. После гибели Рашида я все же решил уехать в Соединенные Штаты, и вот теперь я тут, в Сан-Франциско. Я пишу тебе письмо из твоего любимого места — парка «Край Земли». Ты сумасшедшая! Как можно было уехать из страны, где есть такая красота!

Знаешь, я каждый день гуляю с нашими детьми здесь, по пляжу Оушен Бич, любуюсь Тихим океаном, и я ни на секунду не перестаю думать о тебе, о том, как мы могли быть счастливы здесь. Любая радость в моей жизни не может быть полноценной, потому что тебя нет рядом. Иногда мне кажется, что я больше не в состоянии испытывать полноценные эмоции. Я вижу людей, которые сходят с ума от злости из-за того, что стоят в пробках, опаздывая на работу. Я вижу людей, которые прыгают от счастья из-за того, что им подняли зарплату. И мне начинает казаться, что я больше не способен ни на какие подобные эмоции, будь это радость, или наоборот, грусть. Но потом я прихожу сюда и понимаю, что мои опасения напрасны. В этом месте я вновь оживаю. Здесь я могу радоваться лучам солнца, которые падают на поверхность океана, и одновременно испытать небывалую грусть от того, что не могу поделиться этой радостью с тобой.

Это место напоминает мне о тебе. Оно напоминает мне о наших отношениях. Я вспоминаю обо всем, за что я должен попросить у тебя прощения — за все те негативные эмоции, которые ты испытала из-за меня; за то, что хотел тебя видеть такой, как мне удобно; за то, что не ценил наши отношения каждую минуту, получая удовольствие просто от того факта, что мы вместе; за то, что довел нас до того, что нам пришлось расстаться. Это моя вина.

Я всегда буду тебя любить. Ты не представляешь, как я ненавижу утро, ведь оно разлучает меня с тобой, прерывая сон, в котором мы все еще вместе. Но я обещаю, рано или поздно этот сон станет явью, и мы вновь встретимся…