Книга Калле Блюмквист и Расмус - Астрид Линдгрен

Возможно, Сикстену не так страшно, как Андерсу. Во всяком случае, его мрачный юмор ещё не иссяк. Вождь Белых роз услышал у себя за спиной его голос:

– Я уже близко. Ещё чуть-чуть, и я тебе подножку подставлю… Забавно будет…

Конечно, сказано это было не всерьёз, но для Андерса подобная шутка оказалась роковой. От мысли, что ему могут подставить сзади подножку, Андерс похолодел. Он обернулся вполоборота к Сикстену и пошатнулся.

– Осторожней! – крикнул ему Сикстен с тревогой в голосе.

И тут Андерс вновь пошатнулся… С площадки в ту же секунду донёсся страшный крик. К своему неописуемому ужасу, Алые и Белые розы увидели, как вождь Белых рухнул головой вниз в пропасть. Ева-Лотта зажмурилась. Отчаянные мысли пронеслись у неё в голове. Неужели никто не сможет им помочь? Кто пойдёт к фру Бенгтсон и скажет ей, что её сын Андерс разбился насмерть? И что скажут дома?

Вдруг Ева-Лотта услышала пронзительный крик Калле:

– Смотрите, он повис на кусте!

Ева-Лотта открыла глаза и, дрожа, посмотрела вниз: Андерс действительно висел на кусте. Небольшой кустик укоренился в старой стене, недалеко от гребня, и ловко поймал вождя Белых, стремительно летящего навстречу верной погибели.

Сикстена на стене не было. От испуга он и сам слетел вниз, но у него хватило присутствия духа, чтобы упасть во двор, где он, естественно, ободрал в кровь коленки и руки, но всё же остался жив.

А вот будет ли жить Андерс, ещё вопрос. Кустик был таким жалким, он сгибался под тяжестью Андерса всё больше и больше. Сколько времени он выдержит, прежде чем сломается и отправится в небольшое путешествие в пропасть с Андерсом в качестве пассажира?

– Что же нам делать, о Господи, что делать? – причитала Ева-Лотта, глядя на Калле чёрными от отчаяния глазами. В случае опасности руководителем операции обычно назначался знаменитый сыщик Блюмквист.

– Держись, Андерс! – крикнул он. – Я сбегаю за верёвкой.

На прошлой неделе здесь, возле замка, они упражнялись в бросании лассо, так что поблизости где-то должна была валяться верёвка, обязательно должна…

– Торопись, Калле! – крикнул ему вдогонку Йонте, когда Калле сломя голову понёсся за ворота.

– Быстрей, быстрей! – подгоняли его все Розы, хотя это было излишне – бежать быстрее было просто невозможно.

Тем временем все старались подбодрить Андерса.

– Ты не беспокойся, потерпи немного, – уговаривала его Ева-Лотта. – Сейчас Калле прибежит с верёвкой.

Андерс очень нуждался в самых разных утешениях. Он медленно-медленно подтянулся, уселся верхом на свой куст и сидел теперь на нём, как ведьма на метле. Он не смел посмотреть вниз, в бездну. Он не смел ни крикнуть, ни пошелохнуться. Он ничего не смел. Ему оставалось только ждать. В отчаянии Андерс уставился на куст, изогнувшийся у самого корня. Кора на нём полопалась, потрескалась на мелкие кусочки, а изнутри выглядывали белые волокна, они шевелились и скрипели. Если Калле задержится, верёвка ему уже не понадобится…

– Ну что же он не идёт… – всхлипывала Ева-Лотта. – Почему не торопится?

Если бы она только знала, как торопился Калле! Он носился вокруг осой, искал, где только можно. Искал, искал, искал… Но верёвки нигде не находил.

– Помогите! – в тоске прошептал Калле.

– Помогите! – прошептал и Андерс побелевшими губами, сидя на кусте, которому недолго оставалось расти и зеленеть.

– Ой, ой, ой! – застонал Сикстен на площадке. – Ой, ой, ой!..

Но тут наконец-то появился Калле с верёвкой в руке.

– Значит, так, – скомандовал он, – Ева-Лотта остаётся здесь, на площадке. Внимательно следи за Андерсом, глаз с него не спускай! Остальные все – вниз, во двор!

Нельзя терять ни минуты! Калле знает, что надо делать. Выбрать подходящий камень и привязать его к концу верёвки. Потом перекинуть его через стену, но так, чтобы не попасть Андерсу в голову. И ещё надеяться и молиться, чтобы Андерс успел, пока не поздно, ухватиться за верёвку.

Когда дорога каждая минута, пальцы и руки, как назло, не повинуются, становятся неловкими и неуклюжими, а время летит с такой чудовищной быстротой…

Внизу сидит Андерс и горящими глазами неотрывно смотрит на стену. Когда придёт спасение? Да вот же оно! Через стену перелетает верёвка, но она повисла слишком далеко от Андерса – ему её никак не достать.

– Правее, правее! – кричит Ева-Лотта со своего поста.

Калле и все, кто внизу, во дворе, крутят, дёргают верёвку, стараясь передвинуть её поближе к Андерсу, но у них ничего не получается. Видимо, верёвка зацепилась за какую-то шероховатость на гребне.

Ева-Лотта шепчет:

– Нет, больше не могу, я этого не вынесу…

Она видит, как мальчики тщетно теребят верёвку. Видит, как куст склоняется всё ниже и ниже над бездной. О, Андерс, белейшая из Белых роз, вождь Белой розы!

– Всё, больше ни секунды не выдержу! – И Ева-Лотта, босая, легко и быстро перебирая ногами, бежит по гребню стены.

Мужайся, Ева-Лотта! Не смотри в пропасть, просто беги вперёд к верёвке, наклонись, да-да, наклонись, отцепи, хоть ноги и дрожат, и передвинь верёвку, повернись и беги обратно по узкой стене к площадке.

Всё это она проделала… и разрыдалась.

Калле опускает верёвку. Камень качается перед Андерсом, и Андерс медленно-медленно протягивает к нему руки. Куст клонится всё ниже, и Ева-Лотта прячет лицо в ладонях. Но ведь ей поручено наблюдать, она должна заставить себя смотреть… Ой, куст сейчас не выдержит, его корни больше не в силах цепляться за расщелину в стене. Ева-Лотта видит, как что-то зелёное медленно летит вниз и исчезает. Но в последнее мгновение Андерс успевает ухватиться за верёвку.

– Он её поймал, поймал! – не помня себя от радости, кричит Ева-Лотта.

А потом все они столпились вокруг Андерса. Как же они его любили, как радовались, что он не полетел в пропасть вместе с кустом. Калле украдкой погладил Андерса по руке. Он чудесный парень, наш Андерс, как здорово, что он остался жив!

– А куст-то улетел в тартарары, – заключила Ева-Лотта, и все весело засмеялись. Смешно ведь, куст – и в тартарары!

– И какая нелёгкая тебя на этот куст занесла? Птичьи яйца, что ли, собирался искать? – не унимался Сикстен.

– Ну да, я подумал, может, тебе пригодится пара яиц для пиршества в крепости твоих предков.

А Калле добавил:

– Вообще-то ещё немного, и ты сам бы в яичницу превратился.