Книга Седьмое измерение - Александр Житинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оставалось решить, что нужно продавать. Однако выбора уже не было. Можно было продавать только парашюты. Давали по парашюту в одни руки. И все равно, спрыгнув с небоскреба, некоторые ухитрялись занять очередь снова и получить второй парашют.
Когда парашюты кончились, все стали прыгать уже без них, чтобы не оставалось ощущения неудачи. И ощущения неудачи действительно не оставалось.
Самое неприятное – это когда тебя бросают головой вниз в водосточную трубу. И ты летишь, вытянув руки по швам и наблюдая, как перед носом стремительно падает вверх бесконечная цилиндрическая поверхность.
Правда, она не совсем бесконечная. Изредка попадаются в трубе колена. Их предчувствуешь заранее и уже соображаешь, в каком направлении гнуться.
И все равно это больно.
В конце концов вылетаешь на мостовую с грохотом, как ледяной снаряд, пугая прохожих и так и не успевая выбросить вперед руки.
– Весна пришла! – говорят прохожие, переступая через тебя. А ты, разбитый на тысячу осколков, щуришься на солнце, а потом таешь и струишься по асфальту, неся на себе обгорелые спички и кораблики с бумажными парусами, за которыми бегут дети.
Я вышел на улицу перед рассветом. У подъезда я услышал шарканье метлы, а в темноте разглядел белую фигуру дворника, который подметал листья. Движениями он походил на косца.
Я приблизился к нему и остановился в недоумении. То, что казалось мне издали белым фартуком, было огромным белоснежным крылом, заменявшим дворнику левую руку. Крыло доставало почти до земли, и нижние перья были слегка забрызганы грязью.
Правая рука была обыкновенная, она-то и держала метлу. Причем крыло по мере сил пыталось помогать руке, скользя и щелкая упругими перьями по рукоятке.
Заметив меня, дворник бросил метлу и побежал куда-то, взмахивая крылом, которое на секунду отрывало его от земли и бросало наискось вверх при каждом взмахе.
Рядом с метлой осталось лишь белое перо, напоминающее гусиное, и, как это ни странно, заточенное для письма.
Девочка с белым бантом на макушке, похожая на маленький вертолет, бежала по улице. Она бежала и плакала – маленький плачущий вертолет, управляемый по радио.
Было видно невооруженным глазом, что вертолет перегружен обидой, которая не позволяет ему взлететь. Когда девочка поравнялась со мной, я отобрал обиду. Я скомкал ее, перевязал шпагатом и засунул поглубже в свой портфель. Там их было много. Одна лишняя обида ничего не решает.
Самое удивительное, что девочка неохотно рассталась с обидой. Она еще немного поплакала по причине прощания с ней, но потом все-таки взмахнула бантом и взлетела, обдав меня тугим и горячим воздухом из-под винта.
А я пошел дальше с ее обидой, наблюдая, как девочка покачивается в небе, похожая уже на ромашку с бесшумно вращающимся венчиком.
На столбе возле моего дома повесили объявление: «Меняю возлюбленную тридцати трех лет, блондинку, прекрасный характер, образование высшее, глаза голубые. Требуется равноценная в другом районе земного шара. Плохих не предлагать!»
Мужчины подолгу стояли у объявления, прикидывая в уме различные варианты. Немного настораживало упоминание земного шара. При чем здесь земной шар?
Некоторые отрывали квиточек с телефоном и прятали его в записную книжку. Скоро все квиточки были оборваны, и объявление продолжало висеть без телефонов.
Через год я подошел к этому объявлению с расплывшимися от дождей буквами и исправил 33 на 34. Во всем должен быть порядок.
Она откинула голову и приоткрыла рот, облизнув язычком губы, отчего они дополнительно заблестели. Я приблизился к этим губам, уверенный в успехе, но вдруг увидел в глянцевой их поверхности свое отражение.
Мое лицо, разделенное на две части, размещалось на верхней и нижней губе, причем в более толстой, нижней, отражался нос, вытянутый и красный. Этому способствовала еще и помада. Я наклонил голову и добился того, чтобы в нижней губе отразились мои глаза. Они мне тоже не понравились.
– Долго ты будешь себя разглядывать? – выдохнула она, и пар от дыхания затуманил губы и скрыл мое изображение прежде, чем я успел себя пожалеть.
Я сказал, что люблю ее. Она ответила, что любит мороженое. Я сказал, что хочу ее. Она ответила, что хочет в кино. Я сказал, что жду ее. Она ответила, что ждет отпуска и второй серии телевизионного фильма, где играет ее любимый актер.
Я сказал, что ненавижу ее. Она сказала, что ненавидит разговоры. Я сказал, что погода хорошая. Она согласилась.
Любовь – прекрасное сырье для жевательной резинки. Я это установил совсем недавно.
Нужно взять достаточно свежую любовь, с ее терпеливым ожиданием, вопросами, ответами, кокетством возлюбленной, всяческими обманами, клятвами и сладкими поцелуями в подъезде. Все это нужно сварить на медленном огне, добавив губной помады и каплю духов. Изготовленную массу следует остудить, напевая при этом аргентинское танго.
Получится прекрасная жевательная резинка розового цвета, ароматная и приятно освежающая рот. Ее можно жевать долго и сосредоточенно, без всякой опасности для здоровья. И главное – как она будет тянуться!
Она будет тянуться годами.
Молоденькая продавщица в Гостином дворе торговала путешествиями. Самые разнообразные путешествия лежали на полках в виде тугих разноцветных клубков. Бросай клубок перед собою – и путешествуй куда хочешь: в Болгарию, Индию или даже Соединенные Штаты. Не забывай только держаться за кончик нитки, чтобы не сбиться с дороги.
– А что у вас есть еще? – спросил я.
Продавщица открыла рот, чтобы мне достойно ответить, но я ухватил ее за кончик языка и стал быстро распутывать, как клубок. Путешествие было долгим и увлекательным. Куда интереснее поездки в Штаты. А с виду – обыкновенная девушка, даже без высшего образования.
Я опустил монетку в прорезь и снял трубку с рычага. Вместо ожидаемого гудка из трубки полилась тихая серебряная музыка, а потом женский голос произнес:
– Все хорошо, любимый. Все хорошо…
– Что хорошо? – спросил я грустно.
– Все хорошо. Я люблю тебя, и теперь ты об этом знаешь. Я буду любить тебя всегда, каким бы ты ни был. Помни, пожалуйста, об этом. Ты непременно будешь счастлив, потому что я тебя люблю. Я не прошу ответа. Ты можешь любить, кого захочешь, или не любить никого. Помни только, что на Земле есть женщина, для которой ты единственный, любимый. И ты всегда можешь ей позвонить… А теперь повесь трубку. Все будет хорошо.
