Книга Законы исчезновения - Борис Иванов

В пансионате «Киви» я, признаться, ожидал увидеть если не глубокого старика, то, по крайней мере, далеко не того подтянутого моложавого азиата, каким запомнил Алана по старым временам. У меня были основания судить так — я каждое утро смотрюсь в зеркало, когда бреюсь.

Однако я недооценил современную медицину, а может, просто монгольские гены: Алан почти не изменился с тех пор, как я видел его в последний раз... Разве что стал суше. И не так весел...

Он не сразу понял, зачем к нему пришел я. А когда понял, то резко изменил тон разговора. Сперва Алан был дружелюбен, сух и дипломатичен. В точности так же дружелюбен, сух и дипломатичен, как и тогда, когда сидел со мной за одним столом в комиссии, разбиравшейся в чудовищных делах, что творились в орбитальных лабораториях «Проекта Линкольна». Но только до того момента, когда я достал из своего неизменного — адвокатского и докторского одновременно — кейса тонкие папки с твоим, Рус, именем, оттиснутым на пластике их обложек. Интересен был сам момент перехода: когда Алан увидел эти папки, странная смесь разочарования и какой-то невеселой радости возникла на его лице, словно он дождался чего-то достаточно неприятного, чего-то такого, чего ждал так долго, что само ожидание стало ношей, гораздо более тягостной и болезненной, чем то, чего он так не хотел дождаться...

Он даже вздохнул с облегчением. И махнул мне, приглашая присесть рядом с собой на прогретую солнцем скамью из ракушечника, на которую за минуту до этого неожиданно тяжело опустился сам. Подождал, пока я устроюсь поудобнее, и еще раз махнул рукой, на этот раз уже как бы отменяя отданную когда-то команду.

— Не обращайте внимание на эти бумаги, доктор, — вздохнул он с доверительным благодушием и аккуратно извлек из бокового кармана своего прогулочного костюма серебряную с чернью фляжку. Открутил ее мудреную крышку, распавшуюся на пару вместительных стопок, и пригласил меня угоститься женьшеневым настоем. — Можете бросить их в печку, Кросс... — продолжал он. — Эти тексты не имеют никакого отношения к действительности. Расскажите-ка лучше мне по порядку, что приключилось с мальчишкой...

Он внимательно выслушал мой рассказ о брате Руслана Рядова по имени Эл.

— Мне стоило бы извиниться перед вами, док, — вздохнул он. — Извиниться за то, что вас так долго водили за нос. В том числе и по моей вине. Мне пришлось довольно долго доказывать моим шефам, что моя встреча с вами необходима для пользы дела. И что вы должны быть посвящены в некоторые секреты — ну хотя бы для того, чтобы не нанести вред вашему пациенту. Я говорю про Русика Рядова... Он, должно быть, уже сильно подрос?

Я кивнул. Конечно, малышовое «Русик» уже не вязатось с образом долговязого тинейджера, которым ты, Рус, становился на моих глазах.

— Дело в том, Ганс, — продолжил Доржиев, переходя на более привычное меж нами в былые времена «ты», — что Рус Рядов — не совсем обычный мальчик. Он э-э... инфицирован. Не пугайся — это словцо из нашего жаргона. Инфицирован в том смысле, что является носителем не совсем обычных свойств. Точнее — способностей. Притом потенциальным носителем. До какого-то определенного момента — всего лишь потенциальным... И он вовсе не выдумал этого своего брата. Он просто вспомнил о нем.

Мы проговорили с Аланом до поздней ночи.

Речь шла о вещах довольно сложных. Братья Манцевы — Руслан и Эл, близнецы, — были частью проекта «Редкая птица». Алан часто говорил просто — Проекта. Очень небольшой его частью, но от этого не менее важной. Проект осуществлял один из институтов Спецакадемии, а курировал его федеральный Департамент обороны. В задачу исследований по «Редкой птице» входило обнаружение и дальнейшее изучение носителей так называемых Даров Предтеч. О Дарах этих рядовые граждане Федерации знали мало конкретного. Слухи о необычных способностях, «прорезающихся» у тех, кому выпало посетить такие оставшиеся от древних, не людьми основанные цивилизации Миров, как шарада, Джей или Прерия-II, или проживать в этих Мирах, бродили по всему Обитаемому Космосу издавна. Слухи эти обрастали невероятными домыслами и расцвечивались игрой фантазии многих поколений рассказчиков.

Под словом «Дар» рассказчики эти понимали обычно довольно широкий набор аномальных свойств — от «заурядных» телепатии и ясновидения до возможности путешествовать во времени и управлять явлениями природы.

Власти Федерации слухи эти не поддерживали, но и не стремились запретить их распространение — решение довольно мудрое, ибо всем известна сладость запретного плода. Так что каждый в отдельности взятый гражданин любого из Тридцати Трех Миров волен был верить или не верить в существование Даров Предтеч. Официальных сайтов в Сети или подобных изданий на твердых носителях, посвященных проблеме Даров, в Федерации не существовало, а издаваемые и поддерживаемые различными энтузиастами журналы и сайты по этой тематике заботливо заполнялись на девяносто девять процентов всяческой граничащей с бредом сивой кобылы ерундой, что автоматически отвращало от них более или менее серьезную публику.

В отличие от рядовых обывателей, руководство «Редкой птицы» в существовании Даров не сомневалось. По простой причине — оно имело веские доказательства их существования. Сети Проекта были раскинуты по всем Обитаемым Мирам и довольно часто приносили удивительный улов. Каждого выявленного носителя того или иного Дара некоторое время квалифицированно «пасли». Сам того не зная, такой носитель проходил довольно жесткое тестирование, после которого, как правило, ему делали «предложение, от которого невозможно отказаться». Носителю Дара предлагали решение всех его житейских проблем и последующее безбедное существование в обмен на участие в исследованиях, ведущихся по Проекту.

Судьба принявших такое предложение складывалась по-разному. Конечно, Алан, при всей откровенности нашего с ним разговора, все-таки не мог сказать слишком многого. Тем более когда это «многое» напрямую не касалось той проблемы, что привела меня в пансионат «Киви». Знаю, что потеря здоровья, разума или жизни были платой за согласие выступить в роли лабораторной «морской свинки». А порой такой платой было участие в играх спецслужб, в которых тот или иной Дар выступал в роли козырного туза, припрятанного в рукаве одного из игроков. Участники же таких операций рано или поздно переходили в разряд нежелательных свидетелей, участь которых всем известна.

Ясно, что более дальновидные носители Дара, предвидя такую перспективу, либо изначально, обнаружив у себя некие «аномальные» способности, тщательно скрывали их от окружающих, либо, если уж попали в поле зрения «ловцов душ» от Проекта, всячески противились участию в нем. Но восходящие еще к традициям недоброй памяти Империи методы поиска и «убеждения» перспективных носителей Дара редко когда давали сбои.

Другое дело, что со временем выяснилось, что у «Редкой птицы» существуют и конкуренты. И кое-кто из этих конкурентов — далеко не шуточный. Но об этом — немного погодя.

Оба брата Манцевы обнаружили некоторые косвенные признаки наличия Дара еще в очень раннем возрасте. Тогда же родителям руководством Проекта была предложена очень хорошо оплачиваемая работа на обитаемой станции «Альтаир-12». Там же, на одной из неосвоенных землеподобных планет в системе Альтаира располагался и один из исследовательских Центров Проекта. Речь идет о специализированном центре по работе с малолетними носителями Дара. Как ты понимаешь, Рус, родителям пришлось дать согласие на твое и Эла участие в исследованиях Проекта. До этого момента события развивались, как выразился Алан, по привычной схеме.