Книга Одной ногой в могиле - Джанин Фрост

Когда Ной подъехал к дому, я была готова к встрече,насколько это вообще возможно. Он увидел меня, и улыбка застыла на его лице.

— В прошлый раз вы были рыжей, правда? Или мне этопочудилось от волнения?

Я подняла бровь — теперь не рыжую, а медового оттенка:

— Захотелось перемен. Всю жизнь была рыжей, а теперьчувствую себя по-новому.

Он сразу дал задний ход:

— Да, вам идет. Очень красиво! Вы — красивая. То есть итогда было красиво, и сейчас тоже. Едем, пока вы не передумали.

Я уже передумала, но к Ною это не имело никакого отношения.И все-таки, как ни обидно признавать, Дениз была права: я могу провести ещеодин вечер, терзаясь из-за того, с кем мне не бывать, или выбраться из дому идля разнообразия провести приятный вечер.

— Неприятное известие, — объявила я. — Мояподружка… гм… застряла и не сможет пойти. Извините. Если хотите отменить обед,я все пойму.

— Нет, — мгновенно улыбнулся Ной. — Яголоден, давайте поедим.

«Всего одно свидание, — напомнила я себе, подходя к егомашине. — Что в этом плохого?»

Мы с Ноем отправились в итальянское бистро «Ренардо». Я извежливости пила только красное вино, не спеша выдавать свое умение хлестать,как воду, джин с тоником.

— Кем вы работаете, Кристин? — спросил он.

— Полевые исследования и вербовка для бюро.

В некотором смысле так оно и было, если охоту на ночныхтварей можно назвать «исследованиями», а под «вербовкой» понимать разъезды повсей стране в поисках лучших людей из числа военных, фэбээровцев и из уголовнойсреды. Набирая кадры для операций против неумерших, разборчивой быть неприходится. Кое-кто в нашей команде ранее носил оранжевое джерси, а, например,Хуан — опытная тюремная птаха — согласился работать на Дона, отсидев зарешеткой двадцать лет. «Сборная солянка», не подходящая для большинстватрадиционных боевых подразделений, но, несомненно, убийственная.

Ной округлил глаза:

— Бюро? Вы — агент ФБР?

— Строго говоря, нет. Наш департамент, скорее, введении госбезопасности.

— Вы можете рассказать мне, чем занимаетесь, но потомдолжны меня убить? — поддразнил он.

Я чуть не подавилась вином. Сам сказал, приятель!

— Все не так увлекательно. Лишь исследования ивербовка. Хотя я постоянно на дежурстве, и расписание у меня необычное. Денизсумела бы познакомить вас с Ричмондом лучше меня.

Я сказала это, чтобы развеять любые иллюзии. Ной, может, имилый, но продолжения не будет.

— Я знаю, что такое «необычное расписание» и постояннаяготовность к вызову. Я сам в любое время готов выехать по срочному звонку.Конечно, это не так серьезно, как у вас, и все же… Ведь даже самое маленькоеживое существо заслуживает внимания. Мне всегда казалось, что характерпо-настоящему проявляется в том, как ты относишься к тем, кто слабее тебя.

Ну-ну! Он сразу поднялся на деление-другое в моих глазах.

— Жаль, что Дениз не смогла выбраться, — повторилая, наверное, в пятый раз. — Думаю, она бы вам действительно понравилась.

Ной склонился ко мне:

— Не сомневаюсь, но и не жалею, что ее нет. Моя просьбапознакомить с кем-нибудь была просто предлогом, чтобы увидеться с вами. Насамом деле я мечтал о свидании с тобой. Наверно, дело в тех мохнатых шлепанцах…

Я рассмеялась и сама поразилась этому. По правде сказать, яожидала, что изведусь за вечер, но это было… мило.

— Буду иметь в виду!

Я рассматривала его поверх бокала с вином. Ной надел серуюрубаху с высоким воротом, спортивную куртку и угольно-черные слаксы. Черныеволосы были недавно подстрижены, но одна прядь все время падала на лоб. По еговиду не скажешь, что у него трудности со свиданиями. Даже если бы кожа у негоне отсвечивала под луной этим прозрачным молочным светом…

Я тряхнула головой. Хватит изводиться из-за Кости. У нас сним все кончено. Если бы мы сумели обойти такое непреодолимое препятствие, какмоя работа, — убивать неумерших — и свирепую ненависть моей матери ковсякому, у кого есть клыки, все равно ничего бы не вышло.

Кости — вампир. Он навечно останется молодым, а я будустареть и умру. Единственный способ преодолеть мою смертность — переменитьсясамой, но этого я не хочу. Пусть сердце у меня разбито, но расстаться с нимбыло единственно верным решением. Черт! Кости, наверное, уже и думать обо мнезабыл; живет своей жизнью. Мы ведь больше четырех лет не виделись. Пожалуй, имне пора начать жить заново.

— Не хочешь вместо десерта пойти прогуляться? —импульсивно спросила я.

Ной не колебался:

— С удовольствием.

За сорок минут мы доехали до пляжа. Мартовский воздух былморозным, и я поплотнее запахнула пальто, обдуваемая холодным морским бризом.Ной шел совсем рядом, засунув руки в карманы.

— Я люблю океан. Ради него и переехал из Питтсбурга вВиргинию. Понял, что хочу жить у моря с тех пор, как впервые его увидел. Рядомс ним чувствуешь себя маленьким и в то же время принадлежащим чему-то большему.Звучит глупо, но это правда.

Я грустно улыбнулась:

— Вовсе не глупо. Я так же чувствую себя в горах. И досих пор возвращаюсь туда при первой возможности.

Голос мой сорвался, когда я вспомнила, с кем впервые попалав горы. Надо с этим кончать! В страстном желании забыться я обхватила Ноя зашею и чуть ли не силой привлекла к себе. Он мгновение помедлил, прежде чемобнять меня в ответ, и сердце у него запнулось, когда я его поцеловала.

Вдруг так же внезапно я отстранилась:

— Прости. Я веду себя грубо.

Он неуверенно хихикнул:

— На такую грубость я и надеялся. Честно говоря,обдумывал тонкий маневр: пригласить тебя присесть, обнять за плечи… Но твойспособ мне больше нравится.

Господи! У него губы разбиты в кровь. Как глупо: я совсемзабыла о своей силе. Бедняга Ной, безропотная жертва насилия! Хорошо еще, что яне вбила ему зубы в глотку, — такое ему вряд ли бы понравилось.

Ной сгреб меня за плечи и на этот раз сам склонился ко мне.Я сдержала силу, поцеловала его нежно и позволила его языку проскользнуть междумоими губами. Сердце его билось все чаще, кровь забурлила. Довольно забавнобыло слушать, как реагирует его тело.

Я оттолкнула Ноя:

— Это все, что я согласна тебе дать.

— Я и этим счастлив, Кристин. Единственное, чего яхочу, — это встретиться с тобой снова. Правда, я хочу опять тебя увидеть.

Его лицо было серьезным и таким открытым. Не то что мое, совсеми этими тайнами… Я снова вздохнула: