Книга Дружина особого назначения. Книга 1. Заморский рубеж - Иван Алексеев

Князь поднялся из-за стола, протянул руку своему дружиннику. Савва встал, крепко пожал руку князя и ответил твердо и сурово:

– Какое уж тут гулянье, князь, после того, что ты мне доверил и поручил. Сей же час начну соратников, для нашего дела подходящих, скликать, к путешествию дальнему для поисков места для стана тайного готовиться. Через три дня доложу, какие действия предприняты да намечены. Разреши идти?

– Иди, Савва, – ласково кивнул ему князь и, когда за дружинником уже затворялась дверь, чуть слышно, одними губами добавил: – Помоги нам Бог!

* * *

Лодка плыла совершенно бесшумно по чуть подернутой утренней туманной дымкой неподвижной глади озера. Михась поразился прежде всего этой бесшумности, поскольку знал, как трудно достичь беззвучного гребка именно в туман и безветрие, когда малейший плеск разносится по воде на многие сотни сажен вокруг. Она стояла во весь рост в почти скрытой низко стелющимся туманом лодке и спокойно, даже чуть замедленно взмахивала веслом. Лопасть весла также тонула в молочной пелене. Силуэт ее был смутным, но удивительно легким и стройным, распущенные волосы колыхались в такт движениям плеч. Михась попытался разглядеть и запомнить ее лицо или хотя бы глаза, но неожиданно перед самым носом лодки из казалось бы спокойной воды вынырнуло скользкое черное тело, с невероятной быстротой увеличилось в размерах, заслонило собой девушку, к которой Михась стремился всеми силами души. Чудовище разинуло безобразную пасть и заорало нечеловеческим голосом: «Отря-аад! Подъем!!!»

Еще не стряхнув с себя остатки сна, Михась вскочил с лежанки. Под сердцем щемило сладко и тоскливо. Кто же она? Как очутилась на этом озере? Да и что это было за озеро? Он быстро натянул шаровары, обул сапоги и вылетел из приземистого отрядного блокгауза на площадку для утреннего построения.

На второй версте пробежки по мягким и ровным тропинкам векового соснового бора, когда легкие уже продышались, сердце работало спокойно и ритмично, картина озера и девушки в лодке опять на секунду встала перед глазами, но Михась усилием воли отогнал чудесное видение. День сегодня был особенный, и мечтать, и уж тем более – расслабляться, мягко говоря, не стоило.

Через час, когда зарядившиеся бодростью во время утренних упражнений, умытые и одетые по полной форме бойцы замерли в стройных рядах, на середину обширной площадки с приличествующей особо ответственному моменту торжественностью вышел сам тысяцкий в сопровождении нескольких сотников и порученцев.

– Равняйсь! Смирно! – скомандовал дежурный по отряду сотник, подбежал к группе начальников с докладом.

– Здорово, дружинники! – привычно бодро-весело гаркнул тысяцкий.

– Здрав будь, воевода! – последовал дружный ответ.

– Поздравляю вас с началом строевых испытаний!

Выкрикивая вместе со всеми троекратное «ура!», Михась с гордостью ощущал, что наконец-то сегодня это поздравление, которое он слушал за свою жизнь вот уже девять раз, вначале стоя с малышами на самом левом фланге, затем перемещаясь все правее, относится теперь и к нему.

Тысяцкий между тем продолжал свою речь:

– С тех самых времен, когда по приказу святого князя Александра Невского его верный дружинник Савва Кондратьевич почти три столетия назад основал наш тайный лесной воинский стан, каждый год молодые воины, прошедшие все ступени подготовки к ратному делу, подвергаются испытаниям, после которых становятся строевыми бойцами и получают почетное звание леших. Правила и условия испытания, как вы знаете, разработаны лично отцом-основателем, Саввой Кондратьевичем. От него же и пошел обычай лесных дружинников лешими именовать. Помните, что в испытаниях сих посредниками и судьями вам не мы, ваши начальники, будем, а наши боевые друзья из Южной тысячи. Спрашивать с вас они будут по всей строгости, спуску не ждите, ибо знаете сами, – перешел тысяцкий с пафосного на шутливый тон и по-отечески покровительственно погрозил строю пальцем, – что только в бою они нам друзья, а в соревнованиях – извечные соперники!

Строй отреагировал на шутливость начальства почтительным хохотком.

– Так что вы уж нашу славную Северную тысячу перед друзьями-то не посрамите! Не ударьте в грязь лицом. Впрочем, ударять в грязь другими частями тела я вам тоже не советую. Ну а ежели кого все же постигнет неудача, что ж: жалко, но не смертельно. Вы молодые, все впереди, поупражняетесь еще годик – ив строй. Зато уж потом в смертельном бою не дадите врагу ни малейшей возможности вас одолеть! Ну а десять лучших из лучших, как вы знаете, будут направлены в заморские страны для прохождения там боевой практики и усвоения новейшей науки воинской, то есть для разведки боем. Все должны будут выжить и вернуться, привезти с собой опыт бесценный и оружие последних образцов. Для того лучших и отбираем с особым пристрастием и даже жесткостью: не имеют права они погибнуть на заморских ристалищах. Я верю в вас, сынки! Во всех и в каждого. Помогай вам Бог!

Тысяцкий махнул рукой дежурному сотнику. Тот сделал шаг вперед и зычным голосом скомандовал:

– Северная тысяча! К торжественному прохождению… Первый отряд прямо, остальные на-прааа-во!

Михась шел в строю на своем привычном месте, третьим справа, плечом к плечу с закадычными дружками, Разиком и Желтком. Когда их шеренга поравнялась с воеводой, Михасю показалось, что тот как-то по-особенному взглянул на их известную, пожалуй, всему Лесному Стану троицу, и легкая тень пробежала по суровому лицу высокого начальства. Впрочем, Михась видел воеводу лишь мгновение и не придал никакого значения своему мимолетному ощущению.

После торжественного прохождения отряды, как и положено, отправились в трапезную. Здесь ощущение значительности предстоящего события, охватившее всех на площадке для построений, постепенно прошло, и бойцы оживились перед приятным делом: честно заработанным завтраком. Строй остановился перед дверью приземистой длинной бревенчатой трапезной, послышались знакомые и вечные, как зима и лето, команды десятников:

– Головные уборы снять! Справа по одному! Узкие места преодолеваются бегом!

После простого, но сытного завтрака Северная тысяча вновь построилась и направилась на главную учебную поляну Лесного Стана. Там и должны были начаться испытания, после которых молодые дружинники становились лешими и начинали принимать участие в боевых действиях. В тот момент, когда голова колонны Северной тысячи вошла на поляну, практически одновременно с противоположной – южной – стороны показалась колонна Южной тысячи. Это одновременное появление, как и многое другое во взаимоотношениях северных и южных, давным-давно стало обычаем, который хотя и не был записан в уставах, но строго соблюдался всеми: от тысяцкого до последнего малыша-дружинника. Сам Савва Кондратьевич разделил войско Лесного Стана на две тысячи, которые имели специфику подготовки, обусловленную выполняемыми ими задачами. Южная тысяча специализировалась на приемах степной войны и направлялась для боевых действий и спецопераций в основном на южные рубежи Руси, против ордынцев, тогда как Северная тысяча соответственно отвечала за рубежи северо-западные, готовилась к боям в лесистой местности, а также на воде и противостояла немцам, ливонцам и шведам. Естественно, в крупных сражениях дружина тайного Лесного Стана выступала единым войском, которое знающие люди вскоре шепотом стали называть войском леших. Разделив тайную лесную дружину на две тысячи, любимый соратник святого князя Савва Кондратьевич, который был не только опытным, но и весьма образованным для своего времени военачальником, а также просто умным человеком, специально внушил им дух соперничества. Он понимал, что в условиях отдаленного и закрытого воинского стана именно постоянные соревнования друг с другом должны стать основой повышения качества боевой подготовки, и в некоторой степени – центральным смыслом общественной жизни всего маленького лесного города.