Книга Смерть ради смерти - Александра Маринина

Когда закрылась дверь за последним из покидающих кабинетГордеева оперативников, он резко поднял голову и уставился на Короткова:

– Что за детский сад вы мне тут разводите? Почему сразуне пришли и не сказали, что Лепешкин вам всю обедню портит?

– Виктор Алексеевич, вы не поощряете, когда мы ходим квам жаловаться. Сколько раз вы устраивали нам выволочки за то, что мыжаловались вам на следователей? Вы же сами без конца повторяли, что следователь– фигура номер один, и наше дело – выполнять его поручения, а в свободное отосновной работы время заниматься самодеятельностью, – сказала Настя,пересаживаясь в свое любимое кресло в углу кабинета.

– Мало ли чего я говорил, – пробурчалКолобок. – Может, я шутил. В общем так, ребятки. Я перед вами виноват,Лепешкина просмотрел. Я его знаю давно, он в городской прокуратуре всего двамесяца работает, а до этого много лет сидел в районе и в округе. Вам, славабогу, сталкиваться с ним раньше не приходилось, он специализировался нахозяйственных делах. Когда мне сказали, что убийство Галактионова ведетследователь Лепешкин, я должен был сразу вас предупредить, чтобыженщин-свидетельниц вы предварительно опрашивали сами, иначе толку не будет. Яэтого не сделал, в чем и признаю свою вину. С этим все. Теперь о другом. Мнезвонил сегодня Константин Михайлович Ольшанский с несколько странной просьбой.Ему нужны сведения по делу Галактионова. Господин Лепешкин их, естественно, недает. Ну, тут он в своем праве, тайна следствия – дело святое. В принципе Костямог бы получить эти сведения сам, но у него это займет раз в сто большевремени, чем у вас троих плюс Лепешкин. Объясняю суть: Ольшанский ведет дело оразглашении тайны усыновления. Некий Лыков вымогал деньги у приемных родителейпод угрозой разглашения вышеозначенной тайны. Будучи благополучно пойманным,Лыков заявил, что узнал эти сведения от недавно убиенного Галактионова. Вопрос:а откуда сам Галактионов мог это узнать? Спросить мы у него уже ничего неможем, к сожалению. Поэтому Косте остается только одно: прошерстить весь кругзнакомых покойного, чтобы попытаться найти ниточку, которая приведет его кчеловеку с излишне длинным языком. Если Костя сейчас кинется заново терзатьродственников, друзей и знакомых Галактионова, причем с какими-то странными исовершенно другими вопросами, то потратит массу сил и времени, а в результатетолько людей озлобит. Ему бы получить перечень свидетелей и краткиехарактеристики показаний, да Лепешкин ему дело не дает. Просьба ясна?

– Так Лепешкин и нам дело не дает, – подал голосКоротков. – Мы Ольшанскому можем дать только то, что сами сделали, а ужчего там Лепешкин надопрашивал – мы и знать не знаем. Так только, в общихсловах, исходя из того, что он соизволит нам сквозь зубы процедить.

– Ребятки, Косте надо помочь.

– Конечно, Виктор Алексеевич, о чем речь, Ольшанский –нормальный мужик, с ним хорошо работать. Поможем. А почему бы ему не забратьдело Галактионова себе?

– С какой это стати, скажи, пожалуйста? Кто он такой,чтобы забирать дела по собственному усмотрению? Чтобы это сделать, нужно поменьшей мере доказать, что убийство и разглашение тайны усыновления можнообъединять в одно уголовное дело. У тебя есть основания так думать? Правильно,нет. И у меня нет. И у него нет. Во-вторых, нужно еще доказать, что дела надообъединять именно у Ольшанского, а не у Лепешкина. По общему-то правилу дело оменее тяжком преступлении присоединяется к делу о более тяжком, а никак ненаоборот. Усыновление можно отобрать у Кости и отдать этому дегенеративномуЛепешкину. А наоборот – маловероятно.

Выйдя от начальника, Настя направилась к своему кабинету,когда ее догнал высокий черноглазый Миша Доценко, самый молодой сыщик в отделепо борьбе с тяжкими насильственными преступлениями.

– Анастасия Павловна, можно к вам на минутку?

– Заходите, Мишенька.

Она приветливо улыбнулась, открывая перед Мишей дверь. Он ейнравился своим упорством, неугасимым стремлением научиться тому, чего он еще неумеет, открытостью и какой-то почти детской наивностью и чистотой. Сам он передКаменской трепетал, называл ее по имени-отчеству, чем вот уже три года ввергалее в смущение и краску, но переходить на «ты» и на обращение по имениотказывался категорически.

– Выпьете со мной кофе? – спросила она, доставаябольшую керамическую кружку и кипятильник. Без кофе она не могла прожить и двухчасов, и если ей не удавалось вовремя влить в себя чашку горячего крепкогонапитка, она начинала слабеть, внимание рассеивалось, а глаза закрывались.

– С удовольствием, если можно, – застенчивоответил Миша. – Анастасия Павловна, объясните мне, пожалуйста, проЛепешкина, я не все понял из того, что говорил Виктор Алексеевич.

У Миши Доценко было еще одно отличительное качество: он былединственным сотрудником отдела Гордеева, который никогда не называл своегоначальника Колобком не то что за глаза, а даже и в мыслях.

– Видите ли, Мишенька, я сама узнала об этом толькосегодня утром. Оказывается, от Игоря Евгеньевича в свое время ушла жена,бросила его ради красивого богатого любовника. Подозреваю, там было ещекое-что, но вам, как человеку молодому, эти гадости знать не обязательно. ИгорьЕвгеньевич очень переживал, причем настолько, видимо, сильно, что у негосформировался свой взгляд на адюльтер. Мужчина, как холостой, так и женатый,может делать все, что считает нужным, но изменяющая мужу женщина достойнавсяческого порицания. Он ненавидит только свою жену, но никак не ее новогомужа. Понятно?

– Пока понятно, – кивнул Миша, не сводя с Настивнимательных черных глаз. – У вас вода кипит.

– Спасибо.

Она повернулась к тумбочке, на которой стояла кружка скипятильником, вытащила вилку из розетки.

– Вам крепкий?

– Средний.

– Сахар?

– Два кусочка, если можно, пожалуйста.

– Можно, пожалуйста. – Настя бросила в его чашкудва куска сахару. – От вашей вежливости, Мишенька, можно сойти с ума. Выне устаете от нее? Впрочем, извините, это с моей стороны уже грубо. Вернемся кЛепешкину. Если Игорю Евгеньевичу приходится беседовать с женщиной, имеющейлюбовника, то беседу можно считать загубленной с самого начала. Он проявляеткрайнюю резкость, нетерпимость, невежливость вплоть до грубости, постояннодавая ей понять, что она нарушает нормы морали и ей вообще не место средилюдей. Понятно, что практически любая женщина в такой обстановке замкнется ислова лишнего не скажет, лишь бы быстрее ноги унести от этого малоприятногочеловека. А поскольку Галактионов в любовных связях и разовых похождениях себяне ограничивал, то совершенно очевидно, что его подруги составляют значительнуючасть всех источников информации. И вот сегодня утром оказалось, что полнотуинформации, полученной из этих источников, нужно ставить под сомнение. Костя-тоОльшанский хорошо знает, что такое Лепешкин, вот он меня и просветил.

– Вы мне не расскажете?