Книга Сварог. Печать скорби - Александр Бушков

А дальше все произошло до крайности быстро и неожиданно.

Отчего-то Сварог полагал, что дикари, которые до сих порвели себя вполне миролюбиво, будут не прочь и дальше поискать взаимопонимания сбольшим братом, умеющим добывать огонь из ничего и выпускать дым изо ртапосредством белой палочки: а вдруг большой брат поделится с ними некоторымисекретами своего могущества?

Черта с два.

Пятеро перемазанных глиной туземцев, словно по неслышнойкоманде, разом вдруг загалдели и выставили перед собой копья, воинственно тычаостриями в грудь Сварогу, благоразумно, однако, оной груди не касаясь.

И правильно. Иначе худо бы пришлось копьеносцам. Чтокакие-то палочки супротив майора ВДВ и лара? Пусть даже смоченные ядом… ХотяСварог отчего-то был уверен, что убивать его никто не собирается – по крайнеймере прямо сейчас.

– Ахманга! – что-то вроде этого прокричал дикарь,по-ленински выбрасывая руку в сторону зарослей. А потом легонько кольнулСварога острием копья в плечо. Острие другого копья, того, что держалбельмастый, заплясало у него перед носом.

Не бином Ньютона: здешние нельсоны-манделы требуют, чтобы онпошел с ними. Эх, где ты, старина Гор Рошаль? Уж он сумел бы расспроситьтуземцев, выведать у них все их тайны и намерения, даже если те по-человеческине гутарят… Но Рошаля рядом не было, Рошаль остался в мире Короны, и Сварогу вочередной раз приходилось действовать исключительно в одиночку. Так что онпожал плечами и вежливо, но твердо отвел от лица нагло прыгающий наконечниккопья. Потом покосился на связанных и кивнул. А почему бы и нет? Всяко лучше,чем оставаться здесь – посреди леса, один на один с четвероногими любителямисырого мяса. Наверняка туземцы поведут его в какую-нибудь деревню, а там, будемнадеяться, еда, циновки, мудрый вождь и мухи не кусают… Там появится шансузнать об этом мире побольше, а заодно разобраться в идиотской игре демонов. Идаже если ему присвоят почетное звание Первого Блюда на обеде у местныхканнибалов, всегда можно будет подискутировать на предмет различий в кулинарныхпристрастиях у разных культур и народов. И, есть такое предположение, мно-огочернокожих гурманов отправятся к Верхним Людям во время этой дискуссии… Лишь бытолько руки сейчас не пытались связывать.

Руки ему связывать не стали, повезло туземцам…

А потом они шли по тропическому лесу. С деревьев беспрестаннокапало, орали невидимые в листве птицы и обезьяны, папуасы перли вперед сграцией и бесшумностью рыси, так что Сварог едва поспевал.

Е-мое, а ведь ни одежда, ни обувь у него не приспособленыдля подобных прогулок. И просто счастье, что он еще не оцарапался окакую-нибудь ядовитую колючку – вон цветет растение, подозрительно напоминающееафриканскую аканту, а ее сок, сок аканты настоящей, если попадет на кожу…Сварог сам видел во время конголезской командировки… Тьфу, лучше и невспоминать… Чтобы отвлечься, он принялся декламировать про себя в такт шагам:

Я иду по Уругваю,

Ночь – хоть выколи глаза,

Слышу крики попугаев

И гориллы голоса.

Я иду по Уругваю,

Ночь – хоть выколи глаза…

И так до бесконечности…

Перейдя вброд неглубокую мутную речку, где по ветвямдеревьев, нависающих над водой, обезьяны местного розлива скакали целымистадами, если не полчищами, поднялись по осклизлому глинистому берегу, вышли наполяну и наконец-то остановились на привал. Шагали они без остановки, есливерить внутренним часам Сварога, четыре часа сорок минут.

Дикарей, несмотря на их кажущуюся хрупкость, переход неутомил ничуть, – разве что кроме связанного дедушки. Прямо сказать, плохстал дедушка-туземец. Последние километры пути он передвигался на честном словеи на одном крыле, шатаясь, спотыкаясь, то и дело падая со связанными руками иподнимаясь только благодаря копейным уколам конвоиров. Если б не привал, торухнул бы он окончательно и бесповоротно, и никакие копья на свете не смогли быего поднять. И как бы тогда поступили с ним папуасы? Вот именно, что пес егознает, хрен его знает, черт или бог его знает… И знает ли кто-нибудь вообще,что здесь, на фиг, происходит!

Не только дедуля повалился на землю, как подрубленный, но иСварог, признаться, тоже. Вымотались все. У Сварога высоковольтными проводамигудели ноги, его слегка подташнивало. Но все же, в отличие от пленногостаричка, который, тяжело дыша, зарылся лицом в траву, и в отличие от конвоирови пленных, которые легли на спину, разбросав руки, Сварог остался сидеть. Он бытоже разлегся с немалым удовольствием, но все же он не настолько устал, чтобыначисто забыть о всяких кусачих жучках-паучках, снующих в траве и плюющих наспособности ларов. Камзол превратился в рубище. И только теперь он понял, зачемтуземцы перемазались быстро сохнущей глиной – редкий москит или какая инаячленистоногая пакость прокусит такой «скафандр»…

Папуасы разлеглись напротив Сварога и связанных, на другомкраю поляны, воткнув копья в землю, остриями вверх. Из кожаных мешочков, что укаждого из них болтался на заднице притороченный к набедренной нити, досталикомки светло-коричневого цвета, стали отщипывать от них куски и жевать. Потомдикарь (тот самый, с кем Сварогу довелось познакомиться первым) встал, подошелк пленникам, присел рядом на корточки, отщипнул немного от этой массы,напоминавшей пластилин, скатал немытыми лапами шарики и протянул связанным. Тепослушно слизнули шарики с его розовой ладони. Потом предводитель отряда слепилновый шарик и поднес его ко рту Сварога.

– И как это понимать? – хмуро спросил тот безмалейшей надежды на ответ. – Типа перекусить предлагаешь?

Лучше бы дал напиться, пузатенький…

Конечно, Сварог мог отказаться и обслужить себя сам. Могнаколдовать себе седло барашка в винном соусе под красное полусухое или, нахудой конец, просто кофею с тостами… но отказываться было как-то не с руки. Поочень многим обстоятельствам. Связанные, главным образом, с проблемой отношений«хозяин – гость».

А пузатенький тем временем настойчиво протягивал свой скатыш,что-то при этом шепча по-своему, по-папуасски. Детектор ядов молчал как убитый.Равно как и детектор опасности.

– Лады, фиг с тобою. Вроде связанные ребята не дохнут,может, и мне повезет, – неискренне сказал Сварог, забрал у папуаса скатыши храбро отправил подарочек в рот.

И – не пожалел. Сперва во рту посвежело, как бывает послечистки зубов сильномятной пастой. Потом приятный холодок пробежал по языку, понебу, заструился по пищеводу. Елки-палки! Французы из Иностранного легионаоднажды подарили ему тюбик прозрачной пасты – в пустыне дело происходило, гдедо ближайшего душа было пять лаптей по карте; за что Сварог негласнымсоратникам по необъявленной войне был весьма благодарен: намазывал пастой тело,и та качественно собирала с кожи пот и грязь. Так вот, создавалось впечатление,что эта папуасская фигня, как та паста, собирает утомление внутри тела. Прошлопять минут – и усталости как не бывало.