Книга Сердце дракона, или путешествие с Печенюшкиным - Сергей Белоусов

Из комнаты с открытым окном сестры попали в короткий широкий коридор, в конце которого, справа, виднелась слегка приотворенная дверь. Легкий сквозняк едва заметно покачивал ее, и желтая полоса света на полу шевелилась как живая.

Лиза мягко затормозила.

— Что же делать? — шептала она Аленке. — В такую щель не пролезть, а шире открывать дверь опасно, наверняка заметят. Прилепиться к потолку и ждать? Есть у тебя столько терпения? У меня, если честно, то нету.

Девочки смолкли, обдумывая ситуацию. Алена могла бы, конечно, напомнить сестре про умницу с сияющей головой, но спешить не стала. А вдруг Лиза и на сей раз придумает что-нибудь стоящее.

Ожидание затягивалось. Сестры, мрачнея, перебирали мысленно варианты — либо абсолютно негодные, либо весьма сомнительные. Озарения не наступало…

Внезапно за дверью послышался длинный скрип, хрипловатый обстоятельный кашель, и голос, удивительно знакомый девчонкам, задушевно, со слезой пропел:

— По диким лесам Фантазильи,

Где лешие бродют в шерсти,

Тоска, понимаешь, заела

И сердце сдавила в горсти…

Лиза сделала импульсивное движение к дверце машины, но Аленка перехватила ее руку.

— Я пойду. — Слова ее более угадывались, чем слышались. — Ты уже раз поторопилась. В штате Нью-Йорк. Помнишь?

Помертвев, Лиза кивнула. Сестренка ее беззвучно выбралась из троллейбуса, медленно, на цыпочках, сделала несколько шагов и приникла к светящейся щели…

Стены небольшой комнатки были грубо, вероятно наспех, побелены; из-под известки выступала кое-где богатая золотая роспись. В углу примостилась русская печь с трубой, уходящей в низкий, беленый фальшпотолок. У некрашеного длинного стола стояла деревянная лавка, и на ней, болтая не достающими до пола ногами, восседал домовой Федя, Великий Маг Фантазильи, видный Алене в профиль. Его перекрашенные волосы казались иссиня-черными.

На столе в глиняной плошке с конопляным маслом горела лучина, в углу под образами теплилась лампада красного стекла. Еще два горящих восковых огарочка были прилеплены прямо к столешнице, на другом ее конце, близ нарисованного окна.

Перед Федей находилось резное деревянное блюдо, заваленное вегетарианской, судя по запаху, снедью. Рядом громоздилась зеленоватая, ведра на два, бутыль с длинным горлом, краником и нежным словом «Душечка» на этикетке. В руках домовой держал гармонику, но не играл, лишь глядел на нее ласково, с давней застывшей улыбкой.

Хоть все это не лезло ни в какие рамки, однако чувства опасности у Аленки не возникло. Приотворив дверь в коридор, она обернулась и махнула сестре рукой: вплывай, мол, — можно.

— …Феденька… — Лиза с силой тряхнула за плечо находящегося в прострации домового. — Федя, да очнись же! Что тут у вас происходит?! Феденька!

Великий Маг неторопливо перевел глаза на сестер.

— Ведь что получается, барышни, — заговорил он неожиданно горячо. — Взрастил я в подполе, в домушке своей, специфический фрукт бананас. Уж как его холил-лелеял, себя не щадил, пасынковал его, мульчировал, соленым потом своим, да желчью медвежьей поливал. И вымахал он, желанный, на осьмнадцать аршин, налился, зазеленел, зажелтел — не нарадуешься. Вот, решил — отведаю! Позвал Чикундру — пасечника, радость свою гордую с ним разделить…

— Где Печенюшкин?! — непочтительно перебила Алена.

Федя потух разом. Будто мокрой тряпкой стерли с его лица блаженную рассеянную улыбку. Судорожно вытащив мятый несвежий платок из плисовых штанов, он промокнул испарину на лбу, на щеках, протер уголки красных, воспаленных глаз.

— Я и-имени его не зна-аю! — пропел вдруг домовой басом и потянулся к деревянной кружке.

— Аленушка, Лизонька, — сбивчиво бормотал он, поворачивая краник трясущейся рукой, подставляя сосуд под мутную струйку со своеобразным запахом. — Езжайте, девоньки, откудова появились, никак нельзя вам здесь находиться…

Твердой рукой Лиза схватилась за кружку и, преодолев вялое сопротивление, выплеснула зелье в печку.

— Федор Пафнутьич! — возмутилась она запоздало. — Да ты, никак, пьян?!

— Пишут, есть в краях заморских дворец, — шептал домовой. Скрюченный указательный палец его быстро-быстро ходил перед лицами сестер. — Сам от земли до неба, красоты невиданной. А построил его для себя хлюст пришлый, расфуфыренный, кому дорога дорогая в те края не заказана…

— Господин Великий Маг! — прокричала Лиза, пытаясь хоть как-то расшевелить горе-собеседника. — И в таком виде вы теперь правите страной?!

Федя соскочил с лавки и встал навытяжку. Он попытался гордо вскинуть голову, но она только дергалась и вновь падала подбородком на грудь.

— Не-е-ет, — хитро протянул он после нескольких бесплодных попыток и вновь плюхнулся за стол. — Устал я нынче за делами, родимые, проку вам от меня мало. Мануэла!! — завопил он вдруг так, что у девчонок заложило уши. — Мануэла! Мануэлина!!

В темном углу за печкой послышалось шуршание. Танцующей походкой, кружась и нежно присвистывая, к девочкам приближалась на задних лапах толстая огромная крыса. Седые усы ее были встопорщены, спутаны, голову украшал венок из увядших лилий.

— Умом тронулась, — пояснил Федя устало и опять потянулся к кружке.

До этого, пока домовой объяснялся с Лизой, кружкой завладела Аленка. Она успела нацедить туда немного жидкости из бутыли, намочив палец, облизнула его, сделала гримаску и вернула деревянную емкость на прежнее место. Смелый поступок ребенка остался незамеченным окружающими.

— Моего вы знали ль друга?

Был он знатный молодец.

В рыжих перьях, славный воин,

Первый в Городе боец. —

тоненько пропела крыса, закатив глаза под лоб.

— Печенюшкин!.. — простонала она, заломив к потолку сцепленные передние лапы. — Отец родной!.. Детей моих отец!.. — выкрикнула Мануэла что-то совсем уж несусветное.

Домовой, завладев кружкой, мигом высосал содержимое.

— Вроде, пустая была, — приятно удивился Федя, вновь наклоняясь к кранику.

Лиза, следившая за крысой, махнула, очевидно, на пьяницу рукой.

— Тьма, тьма, тьма… — повторяла Мануэла, танцуя. — Все гуще и гуще… Все дальше и дальше… И зависть, черная как тьма… И легкое как сон безумье. И ненависть черна как ночь, и не видна в ночи, и потому особенно опасна… Лишь лилии мои белы, да тихий огонек вдали не гаснет… Я только факелов боюсь, они…

Плюх! — Федя щедро окатил животное из кружки.

— Под сенью струй, под сенью струй, под сенью нежных струй… — Похоже, в мыслях бедной Мануэлы, как у иглы на заигранной пластинке, произошел перескок на несколько дорожек.

— Или — под нежной сенью струй? — Крыса неожиданно замерла, уставившись на девочек. — Гости! У нас! Боже, я в таком виде! Бегу, надену кринолин… У вас доброе, запоминающееся лицо! — вдруг обратилась она к Аленке. — Мы встречались раньше?.. Ах, нет! Вы поразительно похожи на привидение баронессы Перфектум. Она часто бродит по замку в своем атласном роброне, звеня цепями, как девять веков назад. Но только в безлунные ночи!.. Сейчас я приведу себя в порядок.