Книга Пластмассовый дедушка - Эдуард Успенский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ах, так! — закричал Бетономешалкин. — А это вы видели?
Он вытащил из карманов бутылку кефира, четыре пакета молока и пять новеньких творожных сырков с изюмом.
— Это я с производства унес! Утащил! Мне их дали испытывать, и я забрал!
— Сегодня?
— Вот именно. Сегодня, когда мы все должны воспитывать нового человека!
— Стало быть, кефир сегодняшний, — продолжил председатель горсовета. — Свежий. Вы не возражаете, если я его у вас отниму? Жена велела купить, а у меня ну ни минуты свободного времени нет. В магазин выйти.
У Бетономешалкина пошли шары перед глазами. Он повернулся и вышел из горсовета, проломив собою дверь.
Известный композитор Геннадий Игоревич был в это время в жутком настроении. Он лежал на жутком диване под жутким пледом с жуткой температурой 45 °C, но не расстраивался. Он играл на гитаре жуткий старинный гусарский романс против французов. Тем, кто не знает историю войны 1812 года, его слушать нельзя. Потому что там есть много непонятного. А кто знает историю, тот знает и романсы.
Со временем секретные чернила меняли свои свойства. Секретность из них выветривалась, а текст проявлялся. Он был таким:
5. Выяснить, не появлялись ли на Земле агенты из злого черного созвездия Минус Миллиард? Или все неприятности, которые случаются на Земле, имеют земную основу?
— Эва как! — кипел пластмассовый Константин Михайлович. — Прилететь сюды из космосу невозможно! Быстрее света ничего не летает! Забили им головы!
Это он переживал после разговора с Володей Удинцевым.
— Теория относительности! Ерунда какая-то! Быстрее света, к примеру, летает яркий свет! А как быть с антисветом? А кто скажет, с какой скоростью летает темнота? Она в этом смысле поповаднее будет. Устарела ваша теория.
Тут он увидел горсовет.
— Эва! Надо отметить командировку!
Он прошел к кабинету председателя горсовета товарища Съездова. Секретарша бросилась к нему наперерез.
— Вы к кому?
— К вашему начальнику, уважаемая. Охота командировку пометить. Он здеся?
— Нет, его здесь нет. Он на совещании в министерстве.
Дедушка вытащил коробочку и проглотил пилюльку. Посмотрел на дверь кабинета, и она в минуту прояснилась. Стала прозрачной. Стало видно, что за столом сидит крепкий дядька лет шестидесяти и что-то пишет.
— Уважаемая, — сказал дедушка, — вы сообщили, что его нет. А он здеся находится.
— Понимаете, относительно кабинета и стола он здесь. А относительно посетителей его нет. Он на совещании в министерстве.
— Почему?
— Чтобы ему не мешали работать. Ему надо решить, что делать с карандашной фабрикой. Видите, как коптит небо. Всем нам жить мешает. И вам тоже, дедушка.
Константин Михайлович посмотрел в окно. Труба дымила.
— Так что никому не говорите, что его видели. А вы, наверное, фокусник, иллюзионист?
— Относительно вас я фокусник, — согласился дедушка. — А вообще-то, относительно космосу деревенские мы. Аккурат сельские.
Он раскланялся и вышел.
Комсомолец Сережа Залогуев все удивлялся на империалистов — как далеко ушли! У него от одной маленькой батарейки пять часов работал микропаяльник, а батарейка и не думала садиться. (То есть ослабевать.)
— Ну что, дорогой мой человечек? Скоро полетим, милый ты мой Загогулин? — говорил инженер Карцев. — Из генерального штаба все звонят. Спрашивают.
И действительно все время раздавались звонки. Один важнее другого.
— Слушаю, товарищ генерал. Так точно, товарищ генерал. Еще не обедали. Все трудимся. Колбасы купил, товарищ генерал. Любительской 300 грамм и сыра. А вы мне на картошку денег не давали, товарищ гвардии генерал. Это пусть маршал покупает… А я тут при чем? Если ваш маршал по вечерам не является, вы ему на работу в генштаб жалобу накатайте. А то и просто мокрой тряпкой его, товарищ генерал, пару раз огрейте. Это дисциплинирует.
— Ну как, починим? — спрашивал он после разговора у комсомольца.
— Раз из генерального штаба спрашивают, — отвечал Залогуев, — значит, починим. Я пока не понимаю, как она устроена. Я только чувствую, что это хорошая вещь. И все присоединяю, как было.
Он паял. Младший Карцев приводил в порядок справки про металлолом. И время шло.
Когда работаешь, время незаметно летит и ничего не помнишь. Час прошел, еще час… Еще сколько-то времени, не помню сколько. Еще чего-то прошло. За окном высунулись и обратно засунулись звезды, и тут комсомолец сказал:
— Все готово. Будем пробовать.
Он взял щетку, как берут деревянного коня, нажал выключатель и немедленно перекувыркнулся в воздухе. Потом рванулся вверх и выскочил из пиджака. И носило его и мотало по комнате не хуже, чем тётю Пашу в свое время.
— Стой! — кричал тов. Карцев. — Стой, чертов комсомолец! Я сейчас тебе руки-ноги пообломаю, дорогой мой человечек!
— Не могу! Не умею останавливать! — кричал в ответ Залогуев.
— Не надо было включать! — вопил Григорий Борисович, бегая за ним.
— Куда?! Куда?! — завопил он во весь голос, когда увидел, что Сережа нацеливается вылететь в окно.
— В генеральный штаб! Работу показать!
— Я тебе покажу показать! Какой такой штаб?! Не дам! — он ухватил Сережу Залогуева за пролетающую штанину. — Назад!
Но получилось не назад, а вперед. Неведомая страшная сила подхватила его, вытащила в окошко вместе с комсомольцем Сережей и понесла над крышами города…
Пластмассовый дедушка отошел от справочного бюро, держа в руках бумажку с адресом тов. Бетономешалкина:
