Книга Властелин суда - Роберт Дугони

— Довольно, — сказал он себе, глядя вверх на полную луну и звездное небо. — Довольно, черт побери!

Стоя на четвереньках в отсвете разожженного заново костра, Слоун ворошил палкой горевшие сучья, подбавляя хворост. Хвоя горела и потрескивала, вспыхивая желтыми искрами. Свой бивак он разорил, и сейчас в нем боролись неодолимое желание сняться с места и голос разума, советовавший дождаться утра. Но голос разума был слаб. Хотя он так и не рискнул слишком удаляться от путаницы земельных участков, окружавших жилые строения Сан-Гэбриел-вэлли в Южной Калифорнии, он решил, что Сьерра-Невада вряд ли спасет его от работы и связанных с нею проблем, не дававших ему сейчас покоя.

Нет, больше не спасет.

То, что тревожило и не давало уснуть, не запрячешь в глубь сознания, как старую мебель в заброшенный сарай. Оно существовало независимо от процесса Эмили Скотт — живое, изменчивое и непредсказуемое. Он вглядывался в окружающий мрак и чувствовал это, чувствовал некое присутствие. Что бы это ни было, оно не исчезало, и спрятаться от него было невозможно. Оно пришло по его душу, оно преследовало его, безжалостное, неумолимое.

Он встал и, забросав костер глиной, загасил его.

Пора было двигаться в путь.

4

Национальный парк «Медвежий ручей», Западная Виргиния

Детектив Том Молья раздвинул кустарник и постарался подавить тошноту, от которой любой нормальный человек, имеющий нормальную специальность, тут же извергнул бы на землю кусок итальянской колбасы, наспех шлепнутый между двумя ломтями хлеба и проглоченный в качестве завтрака, прежде чем ринуться к машине. Убитый лежал на боку, по-видимому и упав на бок, — хорошо сложенный мужчина в белой рубашке и с галстуком, запятнанным темно-красной кровью с вкраплениями серых кусочков мозга. Неподалеку от скрюченных пальцев правой руки, частично скрытой густой травой и ветвями ракитника, выглядывал ребристый ствол кольта — «питон-357». Оружие нешуточное.

Молья сел на корточки, чтобы взглянуть повнимательнее. Пуля либо от 357-го магнума, либо специальная 38-го калибра прошила висок мужчины, как товарняк на полной скорости, снеся значительную часть макушки.

— Похоже, никогда я к этому не привыкну, — сказал он.

Тыльной стороной ладони он отогнал муху. С начинавшейся жарой отыскать труп им труда не составило. Молья вытянул из земли корешок порея и сунул в рот, выплевывая приставшие к языку частички глины. Едкий луковый вкус несколько умерил запах смерти, но запах этот все равно застревал в ноздрях, лип к одежде и долго еще преследовал его после того, как он оставил место происшествия.

— Кольт «питон». Похоже, триста пятьдесят седьмой. Серьезное оружие. Видать, он не шутки шутить собрался.

С тем же успехом он мог обращаться к трупу. Офицер парковой полиции Западной Виргинии Джон Торп стоял на склоне чуть выше детектива, помахивая фонариком и разводя в стороны высокую траву. Он был похож на фонарный столб.

Молья распрямился, встал и обозрел окрестность.

— Трава здорово мешает. С таким огромным выходным отверстием пуля может быть где угодно, и вряд ли найдем... Но все же...

Он осекся. Если Торп и владел искусством общения, он в очередной раз не воспользовался удобным случаем это доказать.

Молья промокнул платком лоб и оглянулся назад, на крутой обрыв. Хотя он и не видел этого, но знал, что наверху, возле черного «лексуса», сейчас уже собралась толпа следователей парковой полиции и агентов ФБР, и в шаге от них — пресса. Торп не прикрыл табличку с лицензией, и личность покойного мгновенно стала известна, о чем передали все средства информации. Когда Молья прибыл к просеке на гари, два шерифа в форме уже перегораживали дорогу натянутой лентой, чтобы оградить место преступления от журналистов.

Молья выпутался из спортивной куртки и накинул ее себе на плечо, продолжая отирать пот со лба. Может быть, роль тут сыграло карабканье взад-вперед по обрыву, но белое и уже раскаленное как факел солнце на утреннем, без единого облачка небе пекло немилосердно. Судя по прогнозу — девяносто градусов при девяностопроцентной влажности, — обливаться потом ему предстоит до конца дня.

— Вот говорят, не так страшна жара, как влажность, — сказал он. Родившись и проведя детство в Северной Калифорнии с ее сравнительно мягким климатом, он считал погоду Западной Виргинии одной из наиболее раздражающих ее особенностей, свыкнуться с которой никак не мог. — Но тому, кто так говорит, видать, не приходилось торчать на девяностоградусной жаре, когда потеешь так, что кожа слазит! Жара она и есть жара, а влажность тут ни при чем. Верно я говорю, Джон?

Торп высился на склоне и молчал, словно ошалел, чего-то нанюхавшись. Еще с десяточек таких безмолвных фигур — и было бы похоже на грядку с овощами.

Ослабив узел галстука, Молья расстегнул верхние пуговицы. Рубашка уже помялась. Мэгги всегда говорила, что каким бы отутюженным он ни выходил из дома, возвращается он весь изжеванный, как будто одетым в постели валялся. Таков удел толстяков. При росте в шесть футов Молья стройностью никогда не отличался, но в молодые годы он был все-таки поспортивнее и в фигуре его бросались в глаза разве что плечи, грудь и ноги. Но перевалив через сорокалетний рубеж, он начал набирать вес, толстея все больше в талии. Жирную складку у него на животе любила теребить Мэгги, называя это «эротическим массажем». Какая уж тут эротика. Похоже скорее на запасную шину, в которую качают воздух. Какую бы то ни было диету он отвергал — слишком любил поесть. Что толку зваться итальянцем, если не интересуешься едой? А если, едва продрав глаза, надо бежать трусцой, так уж лучше оставаться толстым! Утром, взвесившись голым, он получил результат 228 фунтов, и это в его сорок три года!

Сунув платок в задний карман форменных брюк, он обнаружил там солдатика армии конфедератов из геттисбергского музея — солдатика этого он купил для своего сына Тиджея.

— Придется им довольствоваться следами пороха, — сказал он, полагая, что пули для баллистической экспертизы ему не найти. — Ты точно наших никого не видал?

Торп передернул плечами.

— Сам погляди.

Молья поглядел. Согласно оперативной сводке, Берт Куперман позвонил чуть ли не в 3.30 ровно и сообщил, что выезжает по звонку насчет найденного трупа. После этого сообщений от Купермана не поступало. Диспетчер связался с парковой полицией, а Кей вытащил из постели Молью. Слова его, произнесенные врастяжку, с гнусавым южным выговором и услышанные в телефонной трубке, не доставили Молье особого удовольствия, хотя любой женатый человек в такой ситуации мог бы просто рвать и метать. Но Кей действовал так не из пристрастного отношения к Молье. Последний был детективом-оперативником. И все было как положено, если не считать того, что, прибыв на место, Молья нашел там не Купа, а Торпа, заявившего, что ответственный тут он, и расхаживавшего повсюду с хозяйским видом первого лица в государстве. Торп указал Молье на черный «лексус» с сине-белой ламинированной табличкой, делавшей неуместными какие бы то ни было возражения и недовольство и заставлявшей служащих федеральной полиции в их синих форменных куртках с ярко-желтыми буквами суетиться на обрыве, снуя вокруг, как потревоженные шмели над разворошенным гнездом. Покойник был Джо Браник, личный друг, доверенное лицо и помощник по особым поручениям президента США Роберта М. Пика.