Книга Конфиденциальный источник - Йен Броган

Жив ли он? Хотелось надеяться, что да. Я сцепила пальцы и начала отчаянно давить на грудь. Снова и снова. «О Боже, пожалуйста, объясни мне, что происходит! Сделай чудо!»

— Давай же, Барри, милый! Живи Христа ради! Помоги мне! — кричала я.

Осторожно, чтобы ничего не повредить, я повернула его голову и отчаянно продолжила делать искусственное дыхание, избегая взгляда застывших глаз. Рука выпачкалась в крови, я вытерла ее об пол. Приложила палец к губам и носу — нет ли оттуда движения воздуха, хоть самого малого.

— Живи, Барри! — шептала я. — Живи! Сколько ты протянешь без кислорода?

Я сделала глубокий вдох и резко остановилась.

Глаза Барри были пусты, сердце не билось. Я выдохнула, оставив последнюю надежду. Никакая реанимация не спасет от пули в лоб. Ни один врач, даже самый опытный, даже с самым современным оборудованием, не смог бы вернуть этого человека к жизни. Я снова стала искать радиотелефон, нашла его под журналами и набрала 911.

Я не плакала и не заикалась.

После хладнокровного двухчасового допроса в полицейском участке я села за компьютер в главной редакции газеты «Кроникл» и начала описывать случившееся с отрешенным профессионализмом. Словно я посторонний человек и делаю доклад о преступлении, которого никогда не видела. Словно в моей голове не раздавался выстрел, снова и снова. Словно колено не скользило в луже крови.

Компьютеры стояли полукругом. Днем здесь сидит толпа литературных редакторов, правя грамматику событий дня. В девять вечера редакции «Кроникл» опустела, и пять оставшихся человек разбрелись по широкой открытой комнате. Я дрожала, через несколько столов от меня сидел единственный редактор, не отрывая взгляда от монитора.

Барри умер. Я поняла это, когда услышала глухой удар, прячась за стойкой с итальянским печеньем. Полицейский, молодой парень, проверил пульс с каменным выражением лица. Приехали врачи, накрыли тело простыней.

* * *

Провиденс. Вчера вечером после семи часов во время вооруженного ограбления застрелен владелец магазина. Полиция разыскивает мужчину в куртке цвета хаки, скрывшегося с места преступления на белой машине.

— Вы уверены, что справитесь?

Из ниоткуда вдруг возникла Дороти Сакс, главный редактор отдела новостей, в котором работает полдюжины журналистов, решающих, разглашать или нет информацию. В столь поздний час в пятницу в отделе новостей не было никого, за исключением Дороти и одного редактора-мужчины, чьего имени я не знала.

— Со мной все в порядке, — ответила я и взглянула на большой ярко-голубой ковер и мерцающие компьютеры.

В порядке ли я? Хоть я и была католичкой, но ходила в церковь только на Рождество. Мне хотелось молиться. Но если не можешь попросить Бога о выздоровлении человека, о чем тогда молиться?

— Иногда бывает, что напишешь о трагедии, и становится легче, — уверила Дороти.

Это высокая тихая женщина около пятидесяти в вельветовых джинсах и уютном старом свитере. Кэролайн ее недолюбливает. Во взгляде Дороти чувствуется стальная холодность, нижняя губа поджата. Однако голос ее сегодня звучал достаточно искренне.

Я пожала плечами. Как только полицейский усадил меня на заднее сиденье машины, тело Барри увезли в морг. В участке мне разрешили воспользоваться телефоном, и я сообщила об основных фактах в редакцию. Дороти попросила меня приехать сразу после допроса.

Теперь она склонилась над моим плечом и прочла набранный текст.

Барри Мазурски, пятидесяти семи лет, был отцом троих детей и вместе с женой жил в Крэнстоне, где состоял в нескольких благотворительных организациях и обществах ветеранов вьетнамской войны. У Мазурски имелось разрешение на ношение пистолета, который был найден на полу. Полиция утверждает, что он достал оружие для самообороны.

Дороти недовольно косилась на написанное. Подвинула соседний стул и села рядом. Задумчиво наклонила голову и перечитала текст, решая, что именно ей не нравится.

— Не то чтобы это плохо… — начала она. — Но такое может написать кто угодно.

Я молча переваривала услышанное.

— Вам нет смысла притворяться объективной. Вы должны стать частью истории. Повествование от первого лица поможет читателю понять, каково это — оказаться на месте преступления. Понять, что вы чувствовали в момент выстрела.

— Я не видела самого убийства.

В участке мне объяснили, что даже если я и смогу опознать мужчину в куртке, мои показания не будут иметь юридической силы. Он находился у молочного отдела за десять минут до трагедии, а то и больше. Не важно, что подсказывало мне сердце, я не видела, как он стрелял в Барри. С места преступления скрылся человек в куртке цвета хаки и маске-чулке.

— Вы ведь утверждали, будто пытались провести реанимацию, — напомнила Дороти.

Меня бросило в дрожь.

Она это заметила.

— Видимо, для вас это слишком сложно. Вы до сих пор в шоке от случившегося. Если не сможете написать историю так, как я прошу, ничего страшного.

Дороти права. Я не в состоянии создать то, что от меня требовалось. Не стану я размышлять о том, каково слышать выстрел, видеть дырку от пули на лбу Барри, массировать ему грудь в тщетной попытке спасти. Не стану предполагать, что могло со мной случиться, не вернись я за салатом.

Снова дрожь. Пальцы онемели, болели запястья. Кутаясь в синюю джинсовую куртку, я поняла, что не способна на равнодушие журналиста после физического шока. Защитная реакция пальцев скоро пройдет. Как ни старайся выкинуть из головы образы, они неизменно возвращаются. Я месяцами буду видеть Барри, разбросанные журналы и холодное суровое выражение лица типа в куртке хаки. Слезы будут литься независимо от того, напишу я достойный очерк или нет.

Дороти ждала. Поймала мой взгляд и попыталась передать свою терпеливость, понимание. Она примет мое решение не писать статью, и даже с благодарностью — пойдет пораньше домой. Однако останется обо мне невысокого мнения. Мне не хватало присущего журналистам мужества. Дороти четко понимала, почему я оставила большой город и занялась отношениями с общественностью, затем работала официанткой. Почему сослана в мелкое бюро.

Я подумала о вакансии в следственной команде и напомнила себе, что я всего лишь случайный свидетель, формально лишенный права опознать убийцу. Вдруг вспомнились журналисты, которые отправлялись в действительно опасные места: Вьетнам, Ирак, Афганистан.

— Это статья на первую полосу?

— Только если у вас получится.

— У меня получится, — заявила я, повернулась к компьютеру и приставила пальцы к клавиатуре.

Стоя у кондитерского отдела, я слышала, как распахнулась дверь, но не придала этому значения. Все мои мысли занимал желудок, требуя салата на ужин. Выстрел почти сразу развеял все земные переживания.

В висках стучало от боли. Я стала массировать их, выступил пот. «Хэлли, соберись», — приказала я себе, глядя на часы. Осталось всего сорок пять минут. Чтобы успеть, надо сосредоточиться.