Книга Деньги - не проблема - Элмор Леонард

Церковь стала могилой для сорока семи человеческих тел, истлевших в течение пяти лет на бетонном полу, хотя вовсе не здесь их прошила очередь из «Калашникова» или искромсал нож. Скамьи сдвинули в сторону, и тела мужчин, женщин и совсем маленьких детей собрали вместе. Черепа, позвонки, берцовые кости, фрагменты одежды, присохшие к мумифицированным останкам, лежали в ряд. У многих жертв недоставало конечностей — их растащили бродячие собаки.

Поскольку живые не переступали больше порога церкви, отец Терри Данн принимал исповедь во дворе своего дома, под сенью старых сосен и серебристых эвкалиптов.

— Простите, святой отец, ибо я согрешил. В последний раз я был на исповеди два месяца назад. С тех пор я согрешил с женщиной из Гисени, три раза. А больше ничего не делал.

Они тщательно прожевывали английские слова — подобное произношение, думал Терри, можно встретить только в Африке. Он накладывал на распутников епитимью: десять «Отче наш» и десять «Богородица Дева», кающийся читал что-то вроде покаянной молитвы, и Терри отпускал его с миром, напутствуя любить Господа и более не грешить.

— Простите, отче, ибо я согрешил. Я давно не был на исповеди, но не по своей вине, ведь не повсюду встретишь исповедника. Грех мой в том, что я украл козу в Нундо, чтобы накормить семью. Моя женушка потушила ее с картошкой и перцем.

— Вчера за ужином, — заметил Терри, — я сказал экономке, что тушеная козлятина нравилась бы мне гораздо больше, не будь она такой чертовски костлявой.

— Простите, отче? — смутился козокрад.

— Когда ее ешь, у тебя набивается полный рот мелких острых костей, — пояснил Терри и назначил грешнику десять «Отче наш» и десять «Богородиц». Это была привычная епитимья.

Некоторые приходили за советом.

— Благословите, отче, я еще не согрешил, я только думаю о грехе. Я видел одного из тех людей, что убили мою семью. Он вернулся. Один из милицейского отряда, хуту. Он вернулся из лагеря беженцев в Гома. Я хочу его убить, но не хочу идти в тюрьму и в ад тоже не хочу. Можете вы упросить Бога простить меня прежде, чем я его убью?

— Не думаю, что Он на это согласится, — отвечал Терри. — Самое лучшее, что ты можешь сделать, — сообщить об этом парне в комендатуру и пообещать свидетельствовать против него в суде.

Потенциальный убийца заметил:

— Отче, когда до этого дойдет? Я читал в «Имвахо», что в тюрьмах сто двадцать четыре тысячи заключенных дожидаются суда. Через сколько же лет дойдет очередь до того, который убил мою семью? В «Имвахо» пишут, что понадобится двести лет, чтобы всех их осудить.

— А парень этот крепче тебя? — спросил Терри.

— Нет, он хуту.

— Подойди к нему, — посоветовал Терри, — и вмажь ему по зубам со всей силы, камнем. Тебе сразу полегчает. А теперь покайся в том, что ты готов был сделать, и выброси это из головы.

Терри мог предложить только временное облегчение, но изменить их жизнь он никак не мог.

Кающиеся опускались коленями на скамью и видели его профиль сквозь затянутую марлей ширму. Преподобный Терри Данн, молодой человек с бородкой, сидел на плетеном стуле в белой сутане. По обе стороны ширмы взгляду открывался двор, заросший кустарником и сорняками, и дорога, что вела в деревушку Арисимби. Исповедь он обычно проводил только раз в неделю, а мессу служил в школе, несколько раз в году — на Рождество, на Пасху и по случаю чьей-нибудь кончины. Епископ Руандез из городка Нундо, расположенного в девяти милях вверх по дороге, прислал отцу Данну письмо с приглашением приехать и отчитаться о проделанной работе.

Он отправился туда в старом желтом микроавтобусе «вольво», который принадлежал еще его предшественнику, и оказался в кабинете епископа между африканскими идолами и плетеными корзинками, с кожаным диваном и креслами, покрытыми накидками в форме звездочек, с репродукцией на стене «Тайной вечери» Леонардо и фотографией, запечатлевшей епископа вдвоем со святейшим папой. Терри был в сутане. Епископ, одетый в белый свитер, спросил его, не пытается ли он учредить в лоне церкви новую секту. Терри ответил, что нет. У него были личные причины, не позволявшие ему работать полноценно, но он предпочел о них умолчать. Сказал он епископу следующее:

— Вы вправе связаться с руководством миссии Святого Мартина в заливе Сент-Луис, штат Миссисипи, и потребовать моей замены, но, если вы так поступите, дай вам Бог удачи. В наши дни молодые люди отнюдь не ломятся в двери семинарии.

С тех пор прошло несколько лет. Когда Терри уходил, епископ скорбно качал головой ему вслед. А Терри продолжал жить как жил.

Этим вечером скамеечка для молитвы стояла под тростниковым навесом, тянувшимся через весь двор от дома священника. Голос, звучавший чуть громче шума дождя, забормотал:

— Простите, отче, ибо я согрешил. — И продолжил с ходу: — Еще мальчиком я убил семерых человек, и еще мы убивали инъензи, тараканов. Я убил четверых в церкви, когда вы служили там мессу, и вы видели, как это произошло. Мы убили пятьсот человек в Нундо, потом пришли сюда и убили, я думаю, человек сто в этой самой деревне, прежде чем все разбежались.

Терри продолжал созерцать двор, спускавшийся к потемневшей от дождя глинистой дороге.

— И убили еще нескольких человек на шоссе у пропускного пункта, где мы останавливали водителей и проверяли документы. Некоторых мы уводили в кусты и там убивали.

Человек замолчал. Терри ждал. Этот парень не каялся в грехах, он хвастался содеянным.

— Вы меня слышите, отче?

— Продолжай, — сказал Терри, ему было интересно, к чему ведет этот тип.

— Могу сказать, что скоро умрут и другие. Откуда мне это известно? Я — ясновидящий, отче. В видениях Святая Дева велит мне делать это — убивать инъензи. Вот я все вам рассказал, а вам нечего ответить. Да?

Терри молчал. Голос, в котором временами слышались визгливые нотки, был смутно ему знаком.

— Да, нечего, — настаивал голос. — То есть вы обязаны сказать, чтобы я этого не делал, но вы никому ничего сообщить не сможете: ни советнику, ни в ПАР, — никому, потому что я говорю все это вам на исповеди, а у вас есть правило, которое запрещает разглашать услышанное. Вы слышите меня? Прежде чем убить, мы отрежем им ступни. Знаете почему? Вы там были тогда, значит, вы понимаете. И вы не сможете нас остановить. Слушайте, если мы увидим вас, когда придем, такого высокого, как вы, мы и вам тоже отрежем ступни.

Терри сидел на своем плетеном стуле и смотрел на дождь, на бледное небо, на туман, покрывавший горы. Эти парни и впрямь способны на такое. Они уже проделывали подобное, так что этот человек не просто болтает.

— Вы назначите мне епитимью? — спросил он.