Книга Наша светлость - Карина Демина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возможно, ты была права, когда говорила, что я слишком надавил на девочку. Но ты, дядя и Урфин — вся моя семья. Я хотел бы, чтобы ее стало больше. И чтобы вы были счастливы. Наверное, порой я тоже из самых лучших побуждений делаю вещи, о которых потом сожалею. Однако в этом случае обратного пути нет. И я лишь надеюсь, что Урфину хватит терпения.
Дети ведь растут. Взрослеют. Главное, чтобы, взрослея, не теряли душу.
Ну вот, меня потянуло на отвлеченные размышления, и это верный признак, что мне нечего рассказать, однако я не желаю завершать письмо. Каждое — как расставание. На время, но все же болезненное, ведь дописав, я останусь один…
Кайя покосился на крысу, которая нагло разлеглась поверх его одеяла. Нет, все-таки один. Крыса в постели — это не компрометирующие обстоятельства.
А дождь усилился. Шелестели капли, пытаясь напоить пропитавшуюся водой кожу. Бежали по швам и ныряли в переполненное ведро. Размокший хлеб покрылся сизой плесенью, но лучше такой, чем выбираться наружу и искать свежий.
Гонец ждет.
Он отдохнул и лошадь свежа. Завтра… послезавтра… сшивая лигу с лигой, соединяя Замок и проклятую пустоту границы.
…хотел бы обнять и поцеловать тебя, но не имея возможности, тешу себя надеждой увидеть во сне.
Иза, дамы из Благотворительного комитета — не самые милые существа на свете. Честно говоря, я сам их несколько побаиваюсь, уж больно агрессивно они творят добро. Поэтому не смей печалиться, если что-то пойдет не так. На моей памяти с ними даже Кормак не сумел общего языка найти, а Макферсон и вовсе во время заседаний предпочитает находить себе занятие вне стен Замка.
Также отправляю тебе несколько новых набросков. Слон, по-моему, получился похоже. А вот Эдварда рисовал по памяти. Сейчас почему-то он выглядит не таким внушительным.
До встречи, сердце мое.
Свернуть. Перевязать. Запечатать. Спрятать в кожаную тубу, которая сохранит листы от влажности. Передать человеку, который дремлет над костром в ожидании.
— За службу, — Кайя протянул двойной дукат, но человек помотал головой и продемонстрировал серебряную тамгу. Ему платят исправно.
И брать больше он не станет.
— Тогда спасибо.
Кивок. Свист. Серая лошадка с толстыми ногами появляется из дождливой мути и в ней же исчезает, унося всадника. Влажно хлюпают копыта по грязи.
И звук тоже смывается дождем.
Тоска накатывает с новой силой. Непрошенная мысль лезет в голову: а если расставание это — навсегда? От внезапной боли темнеет в глазах. Алую волну едва-едва получается свернуть до всплеска. И Кайя заставляет себя выдохнуть. Вдохнуть и снова медленно, отсчитывая секунды, выдохнуть.
Вот, значит, на что это похоже…
А крыса, единственная, на ком можно было бы злость сорвать, исчезла. Благоразумное животное.
В доходном доме Матушки Фло всегда было весело, шумно и людно. Расположенный на пересечении трех улиц, одна из которых выводила к кварталу Лудильщиков, а две других вели к пристаням, он был удобен для многих людей.
Сюда заглядывали сводни, желавшие сбыть свежий товар. Контрабандисты. Ростовщики. Скупщики краденого. Воры. Игроки. Вольные капитаны. Наемники. И просто те, кто готов был рискнуть, ввязавшись в мероприятие незаконное, но сулящее выгоду.
Здесь не принято было разглядывать друг друга, но чумазый мальчишка разбойного вида презрел обычай. Человека в потертой кожанке он разглядывал секунд тридцать, словно прицениваясь.
— Чего? — спросил человек, потягивая шейный платок, верно, завязанный чересчур уж туго.
— Ты бушь кптан, ктрый рботу ищет? И зассыт с блой кстью свзаться?
— Я буду.
Мальчишка кивнул, не сводя настороженного взгляда, точно подмечая каждую деталь: и мятую рубаху с потемневшим кружевом, некогда нарядную, но заношенную, и сапоги хорошие, и нож на широком поясе с бляхами. И даже пустой кубок, который залетный капитан не спешил наполнить.
Но монету — правила знает — кинул.
Поймав медяк на лету, мальчишка отправил его за щеку и вытащил обслюнявленный кусок ткани.
— Пслзавтра.
Он исчез, спеша исполнить другое поручение, за которым последует третье и четвертое… Урфин же развернул замусоленный клок. Три корявых знака.
Две цифры.
И круг с рыбой.
Место. Время и слово для встречи. Свои прочтут. Чужие… о чужих здесь не беспокоились.
— Эй, лапочка, — шею обвили мягкие руки, длинный локон скользнул по шее. — О чем печаль имеешь? Пойдем-ка наверх… развеселю.
Шлюха была уже не молоденькой и но еще симпатичной.
Сколько ей? Восемнадцать? Девятнадцать? Еще месяц-другой и мамочка выгонит ее из теплой таверны на улицу, высвобождая место для других, посвежее, помоложе. Тошно…
— На, — Урфин вложил в ладошку серебряный талер. — Купи себе что-нибудь.
— Добрый, значит?
— Какой есть.
— Идем, — шлюха талер сунула в волосы и, впившись неожиданно крепкими пальцами в руку, потянула за собой. — Идем, идем… надо.
Стоило подняться, как девица повисла на шее и горячими губами в ухо уткнулась, зашептала:
— Мамочка на тебя глядит. Сидишь тут третий день… а на девок ни глазиком даже…
Ошибка.
Непростительная ошибка, которая могла дорогого стоить. И Урфин подхватил девицу на руки. Та взвизгнула и замотала ногами, вроде как отбиваясь, но лишь крепче вцепляясь в шею.
Комнатушка свободная на втором этаже отыскалась. И дверь была с запором. Кровать, на которую Урфин девицу бросил, протяжно заскрипела.
— Может… — шлюха похлопала рядом с собой и ноги расставила пошире.
— Спасибо, но воздержусь.
— Что так?
— Жениться хочу.
Она хмыкнула и, вытащив монету из тайника, прикусила.
— И вправду серебро… Меня Мия звать. Или по-другому, как захочешь… женитьба еще никому не мешала.
— У невесты отец строгий. Очень рассердится, если я ей отсюда подарок привезу, — Урфин сел на пол, который с виду был почище кровати. — С чего вдруг помогать взялась?
Мия подпрыгнула пару раз на кровати и застонала. Взгляд у нее был хитрющий…
— А мамочка меня продать хочет. Я ее любимке не по нраву пришлась. Дуры обе.
— Куда продать?
— То ты не знаешь. На ферму.
— Хочешь, уведу отсюда?
Это было бы неправильно. Подозрительно. И опасно. Но оставит девчонку работорговцам — подло.
— Неа… я не боюсь, — она вытянулась на кровати и руки за голову заложила. — Небось, не хуже, чем тут будет… рожать? Так все бабы рожают.