Книга В тени скалы - Ирина Владимировна Дегтярева

необходима была операция прикрытия для фигуры поважнее. Пока ты возился бы с организацией терактов и даже, возможно, успешно справился бы с поставленной задачей, наши спецслужбы отвлекались бы на минимизацию угроз террористической атаки и на разгребание последствий серии взрывов. Но ты бы, что называется, вызвал огонь на себя, пока кто-то осуществлял внедрение. Тебя бы задержали в любом случае или убили бы во время захвата. Кому интересен очередной террорист? Нет его, и дело с концом. Твоим родителям выплатили бы страховку, но вряд ли в Израиле стали бы считать героем. При другом раскладе… – Ясем обвел рукой камеру. – Вот твой «другой» расклад. На долгие годы. Если выйдешь, то глубоким инвалидом. Мы работаем над тем, чтобы выявить второго агента, и есть уже результаты. Задержим и его – вопрос времени.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – нахмурился Руби, опасаясь, что его начнут пытать на предмет местонахождения второго неизвестного ему разведчика.

Тарек лукавил только в том, что второй еще не арестован. Люк Шнайдер, по паспорту немец из Кёльна, фотограф по профессии, сидел сейчас в соседнем крыле в похожей на эту камере. Только избит он был гораздо сильнее, чем Руби. С Люком не церемонились.

О нем Ясем знал почти все и считал его непригодным ни для чего. Сегодня же ночью Люка «утилизуют» – так Ясем и его коллеги называли ликвидацию неугодных власти людей или вот таких задержанных, которые ни при каких обстоятельствах не должны покинуть стены этого заведения.

Шнайдера выдал агент иракского Мухабарата, еще когда Люк вылетал из Франкфурта-на-Майне. Шпиона «приняли» в Багдаде, какое-то время водили, а затем, когда всплыла история с готовящимися терактами и с Руби, Тарек решил брать Шнайдера. План работы с Руби уже сформировался в голове Ясема, и дело было за малым – за Руби.

Пока все шло в русле намеченного – Шнайдер ждал «утилизации», Руби потихоньку дозревал до осознания происходящего.

Немецкими паспортами разведчиков Моссада снабжала BND (немецкая разведслужба) не из альтруистических побуждений, разумеется, а для контроля ситуации на Ближнем Востоке и участвуя в некоторых спецоперациях Моссада. И не только Германия.

– Тебе надо понимать одно, – Тарек снова сел напротив Руби, положил забинтованную руку на прохладный металлический стол и поморщился. – Так тебя не подставляли еще никогда в жизни, и надо выбираться из ямы, в которую ты угодил.

– Ты что, такой благодетель? Советы раздаешь! Может, ты и помочь собрался?

– Я могу, но не определился, хочу ли этого и что мне за выгода.

– Вот и я думаю, зачем? Хотите вытянуть побольше информации? Да ведь я не суперагент, и меня не посвящали в сверхсекретные гостайны. Тут промашка выйдет, не стоит и копья ломать. Я бы и рад рассказать, да нечего. Жить-то хочется, и не в тюрьме… Работать на вашу разведку? Так ведь о моем провале станет известно. К тому же нельзя сбрасывать со счетов того, второго. Нельзя исключать, что он уже информировал Центр об аресте моей группы.

– Рассуждаешь здраво, – удовлетворенно кивнул Тарек. – А если я тебе скажу, что второй уже сидит и не выйдет из тюрьмы? А ты, вернувшись в Израиль, сможешь с чистой совестью сказать, что тебя предали, твою группу схватили, но ты чудом бежал через пустыню в Сирию, а оттуда в Израиль. Затем через другие источники твоему руководству станет известно, что этот второй – предатель и теперь он скрывается в Ираке. И пусть себе скрывается…

– Он может передать весточку из тюрьмы или сбежать.

– Оттуда еще никто не возвращался.

Руби вгляделся в немного сонное лицо Тарека и пояснений не потребовал, понимающе покивал и весь сжался на табурете, будто это его собираются отправить на тот свет.

– Ты предлагаешь мне вернуться в Израиль? И вы меня отпустите? – недоумевал Руби.

– После того как ты подпишешь одну маленькую бумажку, – Тарек достал из кармана сложенный вчетверо листок и бросил его на стол перед Руби. – Забери, подумай… Мне не нужен человек сломанный. Из таких суперагентов не выходит.

Разворачивая бумагу, Руби бросил взгляд исподлобья на контрразведчика, но, прежде чем высказываться, прочел.

– Ты всерьез? Полагаешь, я подпишу? А где гарантия, что тот, второй, если он вообще не плод твоего воображения, не подписал такую же бумаженцию? И не факт, что чаша весов в итоге склонится в мою сторону.

– Не глупи! Ты не знал о его существовании до сегодняшнего дня, – резонно напомнил Тарек. – А стало быть, при всем желании не смог бы заложить его нам. Только наоборот. Ты кровно заинтересован, чтобы мы его убрали. Но для твоего спокойствия могу попросить парней, чтобы они устроили фотосессию…

Руби передернуло, когда он понял, что речь идет о посмертной фотосессии для Люка.

– Пытаешься столкнуть нас лбами? – Он отодвинул листок от себя. – Я не пойду на это, ты не дождешься, чтобы я бросился во все тяжкие и подписал не просто согласие работать на вашу разведку, но и приговор своему товарищу.

– Если тебе от этого станет легче, он в любом случае умрет, – Тарек снова придвинул бумагу к Руби. – Подумай.

Из тюрьмы Ясем направился в «Аль-Заварек» клуб-«поплавок» на Тигре – там можно было встретиться и переговорить с теми, с кем обычно в стенах их конторы пообщаться было затруднительно – все фиксировалось, стучали друг на друга руководству, кто с кем, когда и сколько времени общался, доносилось и содержание бесед. Тут, в «Аль-Завареке», удавалось переговорить накоротке, без лишних свидетелей. И хотя считалось, что ССБ в клубе особенно тщательно пишет все разговоры, но Тарек знал наверняка, что это не так.

Здесь не возбранялся алкоголь до позапрошлого года, когда по личному распоряжению Саддама подавать алкоголь в клубе запретили. Да, собственно, с середины восьмидесятых, когда сменилось руководство Мухабарата, клуб уплыл у ведомства из рук, но формально. Сотрудники все равно сюда ходили наравне с высокопоставленными чиновниками – министрами, генералами. И все эти годы тут шла гульба.

Нередко ночи в клубе заканчивались пьяными оргиями, стрельбой в багдадское небо и потасовками, но куролесили обычно молодые сотрудники. «Старичье», к которому причислял себя и Тарек, ветераны ирано-иракской войны, занимающие высокие посты, истовые баасисты, приходили сюда по вечерам, а часов в десять уже разбредались по домам и не участвовали в юношеских попойках…

Заказав кебаб, Ясем расположился за столиком у дальней от входа стены с окошками-иллюминаторами за спиной, из которых несло речным духом и плотоядными комарами.

С кухней в клубе не мухлевали, потому что понос от некачественных продуктов у одного из посетителей мог стать фатальным для повара. Сюда