Книга История Льва - Микита Франко

против всех.

- Ну да, ляпнул херню и теперь трусливо сигаешь, - усмехнулся Кама. – Да ты притормози, может, поговорим.

- Я тебе уже всё сказал, - бросил Лёва, прежде чем оказался за дверью.

Он задержался у выхода, чтобы отдышаться (странно, не бегал же), и запоздало подумал: как он на них сказал — «выкормыши». Отцовское слово.

Лёва услышал, как там, в подвале, заскрипели ножки табурета. Совсем близко раздался извинительный голос Шевы:

- Подождите, я щас, я с ним поговорю. Он не хотел.

И Шева выскочил из-за двери следом за Лёвой. Удивленно затормозил на пороге: было видно, что он разогнался для бега.

Лёва вопросительно посмотрел на него: чего, мол?

Шева зашипел:

- Ты совсем что ли? Так и засыпаться недолго.

У Лёвы вся злость куда-то схлынула – осталась в подвале, в том движении, когда он дёргал наушники Камы. Сейчас не было ничего: слабость и пустота.

Устало он проговорил:

- Ты правда собираешься идти с ними?

- А что делать? – Шева трусливо поежился.

- Не идти.

- Я не могу.

- Можешь.

- Слушай, после этой твоей сцены, если я тоже не пойду, это будет выглядеть…

- Как будто ты хороший друг? – подсказал Лёва.

- Если бы, - фыркнул Шева.

- Ясно.

Лёва разочарованно замолчал, отводя взгляд от Шевы. Тот виновато потупился. Спросил, шмыгнув носом:

- Что «ясно»?

- Если ты пойдёшь бить его, значит, ты и меня бы пошёл бить.

Шева возмущенно развёл руками:

- Ну, это же не ты!

- А в чём разница?

- Ты – мой друг. А он… никто.

- Вот как, - задумчиво проговорил Лёва.

Ему стало грустно, гадко и непонятно. И самое непонятное: почему он не может взять и разлюбить этого трусливого дёрганного торчка, у которого мозг всё больше и больше сжимается в орех от вонючего клея (и это заметно до безобразного – как он тупеет с каждым днём). Но Лёва, глядя на серое исхудавшее лицо, будто бы видел не его, а прежнего Юру – весёлого, идейного, безбашенного, слегка глуповатого, но такой очаровательной глупостью. Может быть, не только у Шевы, но и у него, у Лёвы, искаженная реальность.

Может, он видит в нём то, чего давно уже нет?

 

Лёва изучал расписание на первом этаже: у «Б» класса пять уроков, у «А» – шесть. Последний – физика. Лёва поморщился от предчувствия неприятностей: у Григорича пропускать себе дороже – он потом на контрольных даёт индивидуальный вариант «прогульщикам».

Шева, остановившись за Лёвой, глянул на расписание через его плечо. Лёва обернулся.

- Идёшь на физику? – с прохладой в голосе спросил он. Всё ещё злился за вчерашний разговор.

Шева помотал головой:

- Не.

- Почему?

- Да как-то не охота, – он пожал плечами и, отступив на шаг, устремился к гардеробу.

Лёва усмехнулся про себя этому «не охота». Нужно было найти Власовского.

Он караулил Якова на втором этаже возле спортзала – пятым уроком у «Б» класса была физкультура. Левое крыло второго этажа было полностью отдано спорту и спортивным достижениям: в холле висел стенд с кубками и медалями, а за ржавой фигурной решеткой располагались раздевалки и спортзал.

Пока Лёва делал вид, что очень увлечен разглядыванием кубков школьных команд по баскетболу и гандболу, в мужской раздевалке началась шумная перепалка с криками и ржачем. Крик был непонятный, а вот ржач – очень понятный: противный и уничижительный.

Из раздевалки выскочил Яков с раскрасневшимся лицом – Лёва отметил, что даже в футболке и спортивных шортах он выглядит, как уставший интеллигент. Остановившись возле раздевалки для девочек, Яков выпрямился и аккуратно постучал в дверь костяшкой указательного пальца. Из раздевалки мальчиков доносился хохот: - Прости, Яша, мы думали, тебе с девочками будет комфортней!

Лёва сразу понял, что случилось: вещи Якова закинули в девчачью раздевалку. Избитый трюк.

Чья-то копна рыжих волос выглянула из-за девчоночьей двери и с показательным цоканьем Якову вернули пакет с вещами. Развернувшись, он направился обратно к мужской раздевалке, но парни захлопнули дверь перед его носом и держали изнутри, не позволяя открыть. Гоготали при этом на весь этаж.

Из спортзала высунулся Костолом – физрук старшеклассников. Костоломом его прозвали за неприятную манеру выкручивать ученикам руки и ноги во время упражнений («Ну, кто так делает? Вот сюда руку, сюда» – и тянет до хруста в костях). Власовский сразу обратился к нему за помощью: - Алексей Евгеньевич, меня не пускают, - он взглядом указал на дверь раздевалки.

- И чё? – пробасил тот.

- Скажите им.

- «Скажите им», - противным голосом повторил Костолом. – Власовский, ты ж не в первом классе.

И Алексей Евгеньевич, открыв фигурную решетку, шагнул в спортивный холл, ухмыляясь собственной остро́те. Яков этого не видел, а Лёва, к которому физрук как раз повернулся самодовольным лицом, очень хорошо разглядел его гнусное выражение.

Яков, не растерявшись, принялся переодеваться прямо так – перед раздевалкой. Лёву накрыло приятное злорадство: он был на его стороне. Костолом растерянно обернулся:

- Власовский, ты ахренел?

Как ни в чём ни бывало, Яков стянул спортивные шорты и начал надевать школьные брюки. Сказал:

- Вы мне другого выбора не оставляете. В раздевалку меня не пускают, а вы ничего с этим делать не хотите. Значит, я переодеваюсь здесь.

Пока Костолом распалялся насчёт того, что Власовский «совсем берега попутал, не понимает где находится и с кем разговаривает», Яков уже успешно переоделся и заправлял рубашку в брюки. Лёва следил за этой сценой с нескрываемой радостью.

Костолом заметил его, притаившегося у стендов с довольной улыбочкой. Гнев физрука тут же перекинулся на Лёву:

- Гринёв, а тебе смешно?

- Смешно, - кивнул Лёва, не переставая улыбаться.

- Сейчас сделаю так, что будет не смешно!

- Зачем? - искренне удивился он.

Костолом не нашёлся, что на это ответить. Прошипев что-то вроде: «Совсем уже охамели», он заковылял пингвиньей походкой дальше по коридору.

Лёва и Яков встретились взглядами. Власовский, обдав Лёву порцией молчаливого презрения, сунул пакет с формой в рюкзак и направился к лестнице.

Лёва рванулся за ним и сам себе показался глупым и ненужным в этом порыве.

- Стой, подожди.

Яков обернулся:

- Чего тебе?

- Пошли домой вместе.

Было видно, как Власовский растерялся.

- Зачем?

- Так надо.

- Кому надо? – с подозрительным прищуром спросил Яков.

- Тебе надо, - раздраженно ответил Лёва. Его начала злить