Книга Сепар - Елена Леонидовна Лаврова

нарядны и улыбались.

– Как хорошо! – сказала Галина Ивановна. – Впервые в жизни иду на избирательный участок с радостью. Одно только заботит: почему Путин просил референдум отложить?

– Кто его знает! – отвечал Василий Петрович. – Если просил, значит, были причины. Только после Одессы не стоит ждать. Если будем ждать, то и референдума не видать, и нацики здесь появятся как пить дать. Нет, нельзя откладывать. Думаю, Путин всех здешних тонкостей не ведает. Что советники доложат, то для него и правда. А советники тоже всё ли знают?

– Смотри, смотри! – зашептала Галина Ивановна. – Это же ополченцы!

У входа в школу, где был размещён избирательный участок, стояли четверо крепких рослых ребят в камуфляжной форме с автоматами. Оружие ребята держали как младенцев, на обеих руках, прижав к груди.

Проходя мимо ребят, Василий Петрович уважительно поклонился и приветственно приподнял над седой головой соломенную шляпу. Парни вежливо улыбнулись в ответ, но глаза их оставались серьёзны и внимательны.

На избирательном участке в местной школе толпился народ, к столам и урнам стояли длинные очереди, играла музыка, да не просто абы какая, а патриотические песни военных лет, что взбадривало избирателей так же, как осознание, что сейчас они выбирают судьбу своего края – Донбасса. Повсюду слышались возбуждённые голоса, у людей сияли глаза, и никто ни о чём не спорил, такое было единодушие.

– Праздник! Чисто праздник! – удовлетворённо повторял Василий Петрович и ласково сжимал руку супруги.

Когда через пару дней они узнали о результатах голосования, Василий Петрович сказал:

– Ну, мать, новая жизнь начинается, без этой хунтовой Украины. Сами себе хозяева теперь. Только всё-таки где второй референдум?

В десятых числах июля пришёл Михаил. Он уже не скрывал, где был. Пришёл в военной полевой форме.

– Что, не отстояли? – спросил Василий Петрович за обедом. – Как же так? Почему? Они же теперь на Горловку и Донецк попрут.

– Так получилось, – коротко отвечал Михаил. – К сожалению, так получилось. Попрут!

– Ой, божечки! – запричитала Галина Ивановна. – Да что же это такое творится?!

– Батя, мама, лучше бы вам в Краснодар к Ивану или к Ирине в Ростов уехать. Скоро здесь будет жарко.

Василий Петрович положил ложку и, постукивая пальцем в столешницу, отчеканил:

– Никуда я не поеду! Последнее дело – тикать, портки роняя. Здесь мой дом. Здесь моя земля. Здесь всё моё! Я сказал! А мать сама за себя скажет. Может, Галя, тебе и правда уехать? Ты женщина. Какой с тебя спрос?

Галина Ивановна глядела с упрёком на мужа:

– Чего же я из своего дому и от своего мужа тикать буду? Выдумаешь тоже! Вместе беду переживём.

– Мне было бы спокойнее… – начал было Михаил, но Василий Петрович оборвал его:

– Может, тебе было бы спокойнее, только, зная, что мы дома, ты злее будешь. Я не знаю, почему вы ушли из Славянска. На войне всякое бывает. И отступления бывают. Вспомни ту войну. И дед отступал. Но потом стали наступать и победили. Вот так и должно быть! Наступать надо и победить! Всё!

Вышли на крылечко покурить. Вечерело, но воздух был всё ещё раскалён.

– От Андрея вести есть? – спросил Михаил.

– Нет.

– От Андрея вести есть, – сказал Михаил и вынул из кармана свой смартфон. – Щас покажу. Только спокойно.

Василий Петрович внутренне напрягся. Михаил нашёл нужную фотографию и дал телефон отцу. Сначала Василий Петрович не понял и даже обрадовался. На фотографии был живой, здоровый и улыбчивый Андрей.

– О, чертяка! – вымолвил Василий Петрович. – Похудел, что ли? А что это за форма на нём?

Михаил постучал пальцем по монитору, изображение увеличилось, и Василий Петрович увидел детали: красно-чёрный шеврон на рукаве с надписью «АЗОВ». В руках у Андрея был автомат.

– Мля-я-я-я! – выдохнул Василий Петрович, разглядывая чёрного паука свастики на жёлто-голубом фоне. – Твою мать! Во мля-я-я-я-я! Да это ж вервольф! У партии молодого Гитлера была такая штука! Оборотень! Мой сын! Это ж кого я родил?!

– Матери показать?

– Спрячь! Спрячь и не показывай! Пусть не знает об этом позорище. Пусть не знает!

Михаил спрятал телефон.

– Так, получается, вы, братья, по разные стороны?

– Получается, батя.

– Так, получается, это гражданская?

– Получается, гражданская.

– Те, значит, за Европу, а мы – за Россию, – подвёл итог Василий Петрович. – А шо та Европа житья не давала России – то шведы, то поляки, то французы, то немцы, – это, значит, им наплевать?

– Значит, наплевать!

– Ну дела-а-а-а! А ну как он домой заявится?! Шо нам с ним делать?!

– Не заявится, батя. Его здесь в плен возьмут. Исключено!

– Так что же он теперь, пропащая душа?

Михаил не ответил, но по его молчанию Василий Петрович понял, что дело зашло так далеко, что ничего уже не вернёшь. Назад пути нет.

– Ну, и что теперь? – спросил Василий Петрович.

– Иду к Мотороле, – улыбнулся Михаил.

Брови Василия Петровича поползли вверх от удивления.

– К командиру Павлову, – пояснил Михаил. – Моторола – его позывной. У меня тоже позывной есть. Будем оборонять Горловку. Моторола – достойный мужик! Твёрдый! С принципами и ценностями, как теперь выражаются.

– А твой позывной какой?

Михаил наклонился, потрепал Тимошу, лежащего на ступеньке, по голове и засмеялся:

– Тимоха мой позывной.

Василий Петрович усмехнулся.

– А чего же как у пса?

– О доме напоминает.

Василий Петрович кивнул.

– Как услышишь «Тимоха», знай: это я.

– А звание у тебя какое?

– Самое высокое, батя, рядовой.

– А род войск? – продолжал любопытствовать Василий Петрович.

– Пулемётчик. Сейчас крупнокалиберный на полигоне осваиваю. Здорово наяривает! Знатная штука! Готовимся принимать «гостей».

«Гости» не заставили себя ждать. Утро 27 июля выдалось жарким и солнечным. Василий Петрович и Галина Ивановна занимались хозяйственными делами. Покончив с ними, они собрались было отобедать, но в 13.00 началось. Над городом загремела канонада. Такое Василий Петрович и Галина Ивановна слышали только в фильмах про Великую Отечественную войну. Ужас объял их. Это был первый в их жизни артиллерийский обстрел города.

Василий Петрович сидел в зале. Услышав орудийный гром, он страшно закричал жене, находящейся на кухне:

– В подвал! Немедленно в подвал!

Галина Ивановна так испугалась и ослабела от страха, что плюхнулась на табуретку и не могла двинуться с места. Василий Петрович вбежал на кухню, подставил жене плечо, обхватил рукой за талию и потащил вниз по лестнице в подвал. В подвале он зажёг свет и посадил жену на топчан. Галина Ивановна прижала ладони к щекам, качалась из стороны в сторону и повторяла одну и ту же фразу:

– Что же это такое?! Что же это такое?! Что же это такое?!

Мощные удары раздавались всё ближе и