Книга Цветочное сердце - Кэтрин Бейквелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что такое?
Взгляд карих глаз Ксавье метнулся ко мне.
– Мисс Лукас… прежде чем вашему отцу стало плохо, не говорили ли вы ему неприязненных слов? Вы с ним не ссорились?
Я ощетинилась. Так обычно спрашивают о проклятиях. О жестоких, черных заклинаниях. Молодая женщина, резко начавшая стареть. Мальчишка, из пальцев которого проросли колючки. Они твердили, что черной магией занималась моя мать. Но я на такое ни за что не решилась бы.
– Нет, – ответила я.
– Вы совсем не злились на него? Вы не… – Ксавье откашлялся и глянул на свои обтянутые носками стопы. – Какими словами вы его проклинали?
В груди все пылало от злости, и я стиснула кулаки:
– Я его не проклинала!
Со звучным пронзительным «дзынь!» настольная лампа взорвалась, засыпав стол осколками. Я соскочила со стула, подальше от дивана, с которого на меня смотрел бледный как мел папа.
Причинив ему такую боль, моя магия не насытилась. Она жаждала разрушения.
– Извините, – пролепетала я, закрыв лицо руками.
Ксавье сделал вдох, чтобы успокоиться, выпрямился во весь свой пугающе высокий рост и протянул руку к упавшим на пол осколкам лампы. Он покрутил пальцем, словно хотел, чтобы запел обод бокала. Осколки заколыхались, оторвались от половиц и идеально слились воедино вокруг пламени, которое окружали несколько секунд назад.
Когда Ксавье снова посмотрел на нас, щеки его раскраснелись, круги под глазами потемнели пуще прежнего, виски заблестели от пота. Я уже видела столь простые восстанавливающие заклинания в действии, но чтобы они так изнуряли мага – никогда.
– Мистер Лукас, – Ксавье разгладил полочку своего жилета, – могу я поговорить с вашей дочерью наедине?
Папа кивнул в мою сторону:
– Это ее надо спрашивать.
– Я поговорю с ним, – пообещала я. – А ты лежи здесь и отдыхай. Сможешь ведь, да? Сможешь полежать спокойно пару минут? – Я бросилась к папе и поправила тонкое одеяло, которым он укрывался.
Папа криво усмехнулся, потом устроился на подушках и закрыл глаза.
– Да-да, иди. Не суетись вокруг меня.
Невыполнимая просьба.
Тем не менее я шагнула к кухонной двери и придержала ее для Ксавье. Он взял саквояж и послушно проследовал за мной в соседнюю комнату. Я закрыла за нами дверь, но осталась стоять, прижавшись к ней, и устремила взгляд на Ксавье. Стало больно оттого, что с годами мы вдруг превратились в чужаков.
Мы так давно не виделись, и вот Ксавье оказывается у меня дома второй раз за день. Это напоминало злую шутку.
Ксавье поставил саквояж на обеденный стол, прислонился к разделочному и стал жевать губу. Старые часы на стене громко тикали, словно кто-то нетерпеливо топал ногой.
Ксавье открыл рот, чтобы что-то сказать, но в этот самый момент я выпалила:
– Как думаете, с ним все будет в порядке?
– Я… я не знаю. Проклятия очень сложно…
– Я… не проклинала… папу. – Я шагнула вперед и схватилась за спинку ближайшего ко мне стула, чтобы справиться со своим темпераментом и магией. – Я изучала магию пять лет и не хуже вашего знаю, что проклятия нужно озвучивать с умыслом и намерением. Ничего подобного я не говорила и, жизнью клянусь, ничего дурного против своего отца не замышляла.
– Я вам верю, – отозвался Ксавье. – Вы не замышляли дурного против своего отца. Однако ваша магия продолжает на него действовать.
У меня сердце упало.
– Продолжает действовать? Но цветы… Вы же сказали, у него в организме не осталось цветов!
– Они загрязнили его кровь. Мистер Лукас и впредь будет страдать от тошноты, головокружения и, возможно, других симптомов отравления ядом азалии. И цветы могут появиться снова.
Яд. Отравление. От этих слов я сразу вспомнила мать. И еще сильнее возненавидела свою магию, потому что та очень напоминала ее чары.
– А вы можете ввести противоядие? – спросила я хриплым, срывающимся голосом.
– Будь это просто яд, я помог бы ему. Но здесь магия, конкретно – ваша магия. Только силой ваших слов мистера Лукаса можно исцелить полностью.
Я рухнула на ближайший ко мне стул:
– Папу можно исцелить лишь силой моей магии?
– Да. Думаю, если вы наложите на своего отца благословение со всей силой своей магии, то освободите его от чар, которые на него действуют.
Благословение – такое заклинание способны наложить лишь самые могущественные, уверенные в себе маги. Оно спасает жизни и выжимает все соки из накладывающего. Заклинание для отчаянных.
– Я… я неспособна на нечто подобное, – проговорила я. – Моя магия мне не повинуется, и, более того, уже завтра она не будет действовать в полную силу. – Я снова рухнула стул и убрала кудри с глаз. – И моя сила сотворила то, чего мы все боялись! Вдруг Совет просто лишит меня ее?
– Я попрошу, чтобы вам дали отсрочку, – сказал Ксавье. – Наше кредо – не причинять вред. Лишив вас магической силы, они обрекут вашего отца на гибель.
С моих губ сорвался всхлип. Я зажала себе рот обеими руками так, что от усилия задрожали плечи. Моя магическая сила закачала чашки на разделочном столе.
Ксавье обошел вокруг стола и положил передо мной носовой платок. Я с благодарностью приняла кусочек ткани с вышитой монограммой «М» и вытерла глаза.
Пока я успокаивала дыхание, Ксавье сидел передо мной, молчаливый и спокойный. Прямая спина, черный костюм, серьезное лицо – он казался совершенным образом мага.
Странно, почти невероятно было видеть человека из моего детства в роли взрослого. Она ему шла.
– Вашему отцу можно помочь, – проговорил он мягко и утешающе. – Если Совет даст вам отсрочку, вы научитесь подчинять свою магию. Потом наложите благословение или любое другое нужное вам заклинание.
Магическое пламя обожгло мне заднюю стенку горла. Ксавье не понимал.
– Вы же слышали Совет. Я безнадежна. Я…
Я вспомнила, как вместе с Ксавье заглядывала на кухню к Морвинам. На наших глазах мадам и мастер Морвин касались сердец пациентов – и кухню заливал золотой свет. Старинный мощный обряд. В магическом сообществе семья Морвин была очень известной и уважаемой. Поколениями они справляли сложные магические обряды и исцеляли людей тысячами.
– Ваши родители накладывают благословения, – пробормотала я.
В глазах у Ксавье мелькнули догадка и тревога.
– Да, накладывают.
– Другие мои учителя так не могли.
– Это очень сложная магия.
Я потянулась к нему через стол; и сердце забилось быстрее, потому что мой план представлялся мне все разумнее.
– Ваши родители могли бы взять меня ученицей! Они показали бы мне, как накладывать благословения!
– Они… они за границей, мисс Лукас…
– Тогда вы!
Ксавье часто-часто захлопал ресницами:
– Я?
– Родители же научили вас накладывать благословение?
– Да, научили, но…
– Вот и покажите мне! – попросила я, хлопнув по столу обтянутой перчаткой ладонью. – Вы не такой, как другие мои учителя и наставники. Мы давно друг друга знаем. Вы не боитесь моей магии.
Ксавье открыл рот, потом закрыл, словно выброшенная на берег рыба.
– У меня есть другая работа, – проговорил он.
Слабое оправдание разозлило.
– Другая работа?! У меня отец умирает.
У Ксавье покраснели уши.
– К летнему солнцестоянию я должен приготовить для Совета очень важное снадобье.
– Оно важнее жизни моего отца?
Среди пропитанной шоком тишины мой голос эхом разнесся по кухне, словно мы были в концертном зале. Я отстранилась и крепко обхватила себя руками. Невероятность собственных слов, гнев и магия звенели у меня внутри.
– Вы моя единственная надежда. Я не прошу помогать мне в качестве одолжения. Я заплачу вам. Что угодно сделаю. Стану бесплатно работать на вас сутки напролет. Буду убирать в доме, штопать вам носки – всё, что пожелаете. – Я закрыла лицо ладонями, заслоняясь от мира. Однажды мы с Ксавье загадали на четырехлистном клевере, чтобы у нас появилась магическая сила. И когда она проснулась, сначала у меня, потом у него, носились туда-сюда, орали, вопили, клялись, что станем работать вместе как партнеры. Морвин и Лукас. У нас были прекрасные, дикие мечты о том, как использовать нашу силу ради спасения жизней.
И вот теперь эта магия едва не убила моего отца.
Ничего
