Книга Маршал веры. Книга первая - Виктор Васильевич Бушмин

противоречиях в семье Плантажене, Филипп умудрился вовлечь в интриги против своего отца даже Жана, которого к тому времени прочно стали называть Безземельным, по-французски – Сантерр. В 1186 году скончался ещё один сын Генриха II – Годфруа де Бретань. Но его жена хотя бы, слава Богу, успела родить сына и будущего наследника. Правда, имя ему дали весьма и весьма неожиданное – Артур. Священники тихонько ворчали, в лесных и болотистых землях Бретани последние из прячущихся друидов в открую пророчили носителю этого имени жуткую и мучительную смерть..

Время же, казалось, решило играть на стороне старого короля. Сыновья-повстанцы теряли одного за другим своих лидеров. Филипп торжествовал в душе! Семя проклятого Плантажене истребляло само себя!

Но Генрих II был и оставался крайне удачливым стратегом и королем. Он в нескольких сражениях разбил врагов, насмерть поразив графа де Булонь, перепугав нормандских и английских сеньоров.

Далее в войну вмешалась, правда потихонечку и совершенно незаметно, политика. Согласно тайному договору, заключенному устно в то время между королями Англии и Франции, во время перемирий они обменивались пленными, компенсируя суммы взаимных выкупов и в виде жестов доброй воли вручали друг другу списки изменников, служивших под знаменами воюющих армий.

Но фортуна дама капризная и короля, мало-помалу, начинали оставлять все его подданные, лишая маневра и поддержки. Верными королю оставались только Гильом де Марешаль, как образец верности оммажу и несколько знатных сеньоров, старых друзей короля.

ГЛАВА V   Смерть старого льва

Одна из таких встреч состоялась в Коломье, в долине, поблизости от замка Азе-ле-Ридо. Король Генрих II Английский выглядел сильно постаревшим и уставшим, он поседел, цвет его лица приобрел какой-то странный землистый оттенок. Филипп, даже ужаснулся на мгновение тому состоянию, до которого он своими хитростями и интригами довёл своего могучего врага. Из уважения к возрасту Генриха Филипп снял с себя мантию и, сложив ее, предложил присесть королю Англии:

– Мессир Генрих! Из уважения к Вашим годам прошу присесть рядом со мной на эту мантию, ибо королям не приличествует сидеть ни на чем, кроме коня, трона или королевской мантии.

Генрих натужно улыбнулся и произнес уставшим и немного охрипшим голосом:

– Благодарю Вас, сир. Я ещё достаточно силён, чтобы говорить с противником, уверенно стоя на своих ногах!

– Присядьте, сир Генрих. Война, начатая в этом году, не совсем удачна для вас. Не прошло и месяца с того, как Вы потеряли Тур, три дня назад пал Ман. Этот городишко, – Филипп специально употребил это слово, чтобы ещё больнее ранить своего собеседника,– если не ошибаюсь, особенно дорог Вашему сердцу? Возле него покоятся останки Вашего покойного батюшки графа Годфруа Красивого?

Генрих утвердительно кивнул, болезненно скривив лицо.

– Считаю необходимым, учитывая Ваше теперешнее состояние, объявить небольшое перемирие и начать обмен пленниками и списками изменников. – Вдруг предложил Филипп. – Исходя из положения дел, которые складываются не самым лучшим образом для Вас, король Генрих, я предлагаю мирный договор.

Генрих удивился, но промолчал.

«Странно, что это вдруг Филиппа потянуло на милосердие и миротворчество? Пленных я у него толком и не взял. Скорее всего, ему деньги нужны для продолжения войны, тем более, что он взял в плен Обри де Вер, Гильома де Орм, Уорикаи еще нескольких знатных сеньоров, выкуп за которых потянет на кругленькую сумму..»– подумал Генрих, удивляясь предложению от короля Филиппа.

– Хорошо. Что мы будем делать, если я соглашусь на мир? – натужно выдавил из себя Генрих Английский, всё же присаживаясь рядом с Филиппом на его мантию.

– Уладим некоторое мелочи и исполним слово, данное в прошлом году нашему дражайшему папе Римскому.

– Это о чем же вы изволите? – Генрих смощил лоб, пытаясь, по-видимому, вспомнить очередное из своих «обещаний».

– Вы совсем позабыли, сир? Решение о крестовом походе, принятое нами после крестного целования возле Жизорского вяза. Вернее сказать – теперь уже Жизорского пня! Ведь я самолично срубил это трухлявое напоминание ошибок. – улыбнулся Филипп.

– Скажи мне, Филипп, чем тебе не понравился этот символ древней границы? – спросил Генрих, намекая на вяз, которому было несколько сотен лет.

– Этим самым он мне и не понравился! – резко ответил Филипп.

– Неужели тебе до сих пор не дают покоя щедроты Шарля Лысого и Шарля Простоватого, вручившим моим предкам Нормандию?

– Ну, вы скажете! Вручили! Вырвали, пользуясь слабостью! Совсем другие слова – более уместные. Так что, – Филипп с довольным видом потер руками, после чего широко улыбнулся, – нет больше ничего. Только |Вы и я.

– Ясно, король Филипп. Я всё понял. Что вы пожелаете взамен нашего мира? В качестве компенсации за «щедроты» прежних королей Франции?

– В общем, ничего, только то, что я и так отвоевал, что издревле принадлежало моим предкам.

– Нормандию я не верну, только через мой бездыханный труп!

– Боже мой! – Филипп перекрестился. – Сдалась мне ваша Нормандия, как собаке пятая нога. Графства Овернь и Берри.

Генрих подумал немного, ковыряя пальцем мягкую землю, поднял голову к небу, всмотрелся в его необъятную синь и сказал:

– Забирай…

– Спасибо, сир. – Незаметно съязвил Филипп. – Есть еще немного…

– Что ещё? Лузиньяны не будут графами де ла Марш!

– И не надо. Это их местные проблемы. В Пуату и Марше Вы верховный сюзерен. Я не покушаюсь на святая святых – суд сюзерена. Наоборот, чту и уважаю. Нормандский Вексен с Жизорским замком во главе.

– Не отдам. Тогда мне трудно станет держать тебя в постоянной опасности и напряжении, чтобы ты не расслаблялся ни на минуту.

– И всё же, я настаиваю на Вексене и Жизоре.

– Я подумаю. Да! Ты пришлёшь мне список предателей, переметнувшихся к тебе и Ришару?

– Естественно и со всей спешкой и тщательностью, сир Генрих, как только вы соизволите подписать Ордонанс о мире и переходе земель под сень скипетра Франции.

– У тебя, я знаю, уже готова эта бумага? – Усмехнулся Генрих, поражаясь расчетливостью и холодности ума Филиппа. – Поражаюсь природе и Богу! Как смог родиться такой разумный сын у отца?

– Не удивляйтесь, король Генрих. Видимо, меня любит Бог, раз