Книга Знак свыше - Лаура Дэниелз

Дарси хихикнула.

— Догадываюсь!

Лайла тоже хохотнула.

— Мы с Терри воодушевились. Вспомнили прежние шалости, и всю ночь, до утра… — Она вдруг оборвала себя, сообразив, что излишне увлеклась рассказом. Потом ей в голову пришла другая мысль, и она заметила: — Кстати, Пенни сейчас такая красавица стала. Она и раньше была ничего, но без этого, знаешь… без лоска. Теперь же на нее только посмотришь, и сразу видна работа стилиста. А еще я заметила, что Пенни…

Что хотела сказать Лайла, Джей так и не узнал, потому что снова зазвонил колокольчик на входной двери и в магазине появились новые покупатели — пожилые супруги Морны, оба художники. Они жили на одной улице с Джеем, и тот, обернувшись, любезно раскланялся с ними. Вместе с тем он старался не показать испытываемого в эту минуту нервного напряжения, в которое его привел поначалу невольно, а позже сознательно подслушанный рассказ Лайлы о воскресном ужине в ресторане «Парус».

Захватив два пакета кофе и сахар, Джей понес все это к кассе и, только когда двинулся с места, ощутил в коленях дрожь — слабую, но малоприятную. Так отозвалось в его теле очередное напоминание о присутствии в городе Пенни.

А вдруг она уже уехала? — вертелось в его голове, пока он поднимался по извилистой улице к своей вилле. Ведь видели ее в воскресенье, а сейчас вторник. Не исключено, что Пенни давно здесь находится — скажем, дней десять. А что, очень даже может быть! Вполне допустимо также, что этого времени ей хватило для встречи с городом детства и юности. Потом она спела на прощание в ресторане Чарли и была такова. Во всяком случае, я пока не слышал, чтобы кто-то видел Пенни вчера и сегодня.

Примерно такие мысли одолевали Джея всю обратную дорогу домой. Они же помогали не думать о другом — почему он так всполошился, узнав о приезде Пенни. Ведь к нынешнему времени Джей успел уверить себя в том, что обладает иммунитетом против девушки по имени Пенни Баделт. Что его не волнуют вопросы, связанные с ее существованием как таковым. Что он наконец свободен!

Ведь Пенни тоже предпочла свободу любви, не так ли?

Наверное, я просто не хочу с ней встречаться, решил Джей. Мне неприятно будет увидеть ее после всего, что она сделала.

Затем он с усмешкой подумал, что, если бы Сент-Дэвид был более крупным населенным пунктом, появление здесь Пенни вообще осталось бы незамеченным. И никто не поднимал бы ажиотажа вокруг ее выступления в одном из ресторанов соседнего городка.

А ты уединись у себя на вилле, посоветовал Джею внутренний голос. Поживи несколько дней в изоляции, ни с кем не общайся, в город не выходи — и так избежишь получения ненужной информации. И случайно встречи с Пенни, кстати, тоже.

Нет, Джей не станет следовать советам своего внутреннего голоса, потому что страусиная тактика не в его стиле, однако в данной ситуации иного решения проблемы он не видел. Ему очень не хотелось подвергать ненужным волнениям — и даже риску полного разрушения, если угодно, — свою устоявшуюся жизнь.

Никуда завтра не пойду, решил он, укладываясь в постель после очередного, затянувшегося до поздней ночи просмотра музыкального видео. В моих гостиницах мне присутствовать не обязательно, а в городе делать нечего. Засяду дома, и пусть хоть весь мир перевернется вверх тормашками!

3

Однако это благое намерение осталось неосуществленным.

Утром, аккуратно выбрав ложечкой из кофемолки порошок кофе, Джей пересыпал его во вскипевшую в медной турке воду, затем поставил ее обратно на огонь, приготовившись следить за пенкой, которая, как известно, должна высоко подняться в узком горлышке сосуда, образовав шапку над заваривающимся напитком. Главное в этом процессе — не дать кофе закипеть, иначе он утратит большую часть аромата.

Именно в этот ответственный момент кухня огласилась телефонным звонком.

Вздрогнув от неожиданности и едва не расплескав кофе, Джей метнул гневный взгляд на прикрепленный к стене телефонный аппарат. Затем посмотрел на начавшую подниматься пенку. Если подойти сейчас к телефону, турку придется снять с огня и тогда пенка осядет. Это означает, что кофе окажется если и не испорченным, то уж точно не таким ароматным, каким должен быть.

Он покосился на телефонный аппарат, втайне надеясь, что тот умолкнет. Не тут-то было! Звонивший, кем бы он ни был, по-видимому, решил во что бы то ни стало добиться ответа.

— Кому это я понадобился? — процедил Джей, чувствуя, как в нем вновь поднимается волна вчерашнего раздражения. Выждав еще минуту и поняв, что надежды напрасны, он буркнул: — Хорошо, хорошо! Иду…

Но только Джей собрался снять турку с огня, как звонки оборвались. Несколько мгновений, не веря себе, он напряженно ждал продолжения, которого не последовало.

Джей облегченно вздохнул.

Вновь сосредоточив внимание на пенке — успевшей уплотниться и занять в горлышке устойчивое положение, — он дюйма на три приподнял турку над огнем. Еще минута — и будет готов густой, горячий, ароматный…

— Динь-дилинь-дин-дон-динь-динь! — Новая телефонная трель прорезала пространство кухни — на этот раз более мелодичная, так называемая полифоническая. Издал ее не висящий на стене аппарат, а мобильник, находившийся в кармане шорт Джея.

— Дьявол! — воскликнул он, сердито глядя на плиту.

Кофе все-таки выплеснулся из турки, потому что на сей раз успевший успокоиться и расслабиться Джей гораздо сильнее вздрогнул от неожиданности.

С грохотом поставив турку на стойку рядом с плитой, он вынул из кармана сотовый телефон, поднес к уху и гаркнул:

— Да!

— О, не говори так громко, дорогой, я тебя прекрасно слышу, — прозвучало в ответ.

Джей медленно выдохнул.

— Здравствуй, мама.

Рона обладала удивительной способностью возникать вдруг и всегда некстати — неважно, относилось это к телефонным звонками или к визитам. Взять хотя бы текущую ситуацию: ну что ей стоило позвонить несколькими минутами позже? Или раньше? Или вообще не звонить?!

— Доброе утро, сынок.

У Роны был низкий, чуть хрипловатый, но очень светский голос. Его можно было бы назвать приятным, если бы в нем не слышались явные нотки высокомерия. Рона относила себя к женщинам изысканным, стильным и элегантным. Вероятно, именно осознание своей принадлежности к особому клану представительниц прекрасного пола заставляло ее каждое утро, невзирая ни на что — плохое самочувствие, дурное настроение или еще что-нибудь в том же духе, — укладывать светлые, модного платинового оттенка волосы в замысловатую прическу, которая была популярной еще в тридцатые годы прошлого века. Разумеется, Рона не жила в те времена, ее тогда еще и в помине не было. Зато ее бабушка со стороны матери могла бы многое рассказать об упомянутом периоде — если бы была жива. Однако старушка давно уже отошла в мир иной, оставив после себя лишь фотографии. На них-то Рона и разглядела бабушкину прическу, которая почему-то чрезвычайно ей понравилась. По ее мнению, подобный способ укладки волос наиболее соответствовал понятию «стильный», которому в свою очередь должна отвечать жена художника. Рона любила повторять, что она супруга человека творческого, принадлежащего к миру искусства, и обязана выглядеть как существо возвышенное. Когда же ей намекали, что ее прическа попросту старомодна, она лишь презрительно усмехалась: мол, что вы в этом понимаете, серые, приземленные люди!