Книга Огонь для Проклятого - Айя Субботина

сразу же отсылаю большинство по своим комнатам, грозя тем, кто проявляет слишком много любопытства, дополнительной работой на всю ночь.

Глазеть хотят многие, работать ночью — нет.

И только теперь, когда людей в зале остается совсем немного, понимаю, что Кел все еще здесь. Сын, взъерошенный после сна, смотрит на ночного гостя с чуть сощуренным взглядом, точно оценивает исходящую от него опасность.

И ведь не боится, паршивец!

Глупо, но я одновременно горда за него — и боюсь. Горда тем, что у нас растет настоящий мужчина, настоящий воин. Боюсь из-за того, что именно такие первыми встречают врага.

— Кел, я же сказала подняться в свою комнату, — добавляю в голос недовольства.

Его волкодавы скалятся, не отрывая от заклинателя недобрых глаз.

Я не нарушу закон гостеприимства и не выгоню попросившего о ночлеге в ночь и ледяной дождь, но и не предоставлю его самому себе. Мы не знаем, что случилось в тех горах, там был взрыв, очень сильный взрыв, после которого не выжил бы никто. Никто и не выжил. И тем не менее прошло полгода — и человек, которого абсолютно все считали мертвым, вернулся. Но тем ли он вернулся, кем его некогда знали?

Мое знакомство с Тенью и ее обитателями не было столь уж глубоким, к моему счастью. Но даже я, дикарка с края света, понимаю, что там, где свои путы распустила Тень, ждать можно всего, чего угодно. И спать сегодня я точно не стану.

— Кел? — мне кажется или на губах заклинателя действительно мелькает кривая усмешка?

— Да, мы решили назвать его в память о тебе.

— Мы? — он словно не вполне понимает, о чем я. — Я до усрачки тронут, правда-пра…

Договорить фразу ночной гость не успевает, так как теряет сознание и окончательно обвисает в руках халларнов.

Глава четвертая: Кел’исс

Я очень плохо помню все, что было после того, как я вступил в ворота Красного шипа. Разум будто еще какое-то время плавал где-то на подступах к реальности, но уже тогда давал сбои — звуки, образы, запахи — все это казалось таким нереальным и далеким, что я просто перестал обращать на них внимание. А потом и вовсе отключился.

Прихожу в себя в деревянной бочке с горячей водой. Травами воняет — аж дыхание сбивается.

Они что, сварить меня удумали? Дикари, что с них взять! Но уж лучше бы так собакам отдали — все равно кожа да кости. Еще бы и псы такой дохлятиной побрезговали.

Первое время в глазах все плывет, лишь спустя время замечаю неподалеку от себя, в кресле с высокой спинкой, гостеприимную хозяйку — смотрит прямо на меня, но молчит. Веду головой из стороны в сторону — ага, пара вооруженных халларнов. Выглядят весьма напряженными, руки на эфесах коротких мечей, на бедрах притороченные арбалеты — готов биться об заклад, что уже снаряжены добрыми болтами, что пробьют меня насквозь. Почему мне кажется, что стерегут воины именно меня?

Даже интерес разбирает: если дернусь или завою — они мне башку сразу отрубят или подождут приказа своей новой хозяйки?

— Ты пришел в себя? — нарушает молчание Дэми, поднимается и медленно вышагивает ко мне. — Как чувствуешь себя?

Ни тебе обращения «господин», ни даже уважительного по имени. Что произошло с этим миром? Или дикари успели поставить Империю раком, и та теперь лижет им пятки? Это было бы весьма занятно.

— Твоими молитвами, госпожа, — стараюсь изобразить искреннюю благодарность, но, кажется, мышцы лица настолько ссохлись и одеревенели, что получатся из рук вон худо. — Кажется, это место заметно преобразилось с того дня, как я был здесь последний раз. Тьёрд был прав, когда выбрал тебя своей женой, твоя сестра пустила бы все по ветру.

Я говорю вполне искренно. Мало какая женщина способна в одиночку тянуть на плечах столь непростое хозяйство, как огромный замок, к тому же весьма сильно поврежденный в ходе разного рода нападений.

— Тьёрду будет приятно услышать лестные слова в адрес своей жены, — говорит, чуть вскинув подбородок.

Некоторое время пытаюсь переварить услышанное. У меня еще немного кружится голова и в ушах гудит, но что она сказала?

— Ты до сих пор не похоронила его? — догадка бьет в затылок многотонным тараном.

Не припомню за северными дикарями подобных пристрастий. В некоторых южных странах действительно существует традиция подолгу не выносить мертвеца из дому. Считается, если человек при жизни был мудрым мужем или искусным воином, то и после смерти он станет оберегать свою семью. В сущности, ничего страшного в этой традиции нет. Разве что кроме изрядной вони.

— Разумеется, я не похоронила своего законного супруга, он бы был несколько против этого. — Ее лицо почти неуловимо меняется. Что это? Улыбка? Смех? — Он жив, заклинатель Костей. И сильно изменился. Думаю, вам будет, о чем поговорить при встрече.

Наверное, мое лицо выражает всю степень моего недоверия и непонимания.

— Слава богам, Тьёрд действительно жив, — снисходит она для повторного пояснения. Как с ребенком говорит. — В тот день, когда я вернулась в Красный шип, произошло много всего. Не уверена, что сейчас тебе стоит забивать голову подобными деталями. Отдохни, окрепни, а потом я расскажу тебе все, что знаю. Или расскажет сам Тьёрд. Сейчас его нет в замке. Он улетел две недели назад.

— Служба-служба. Понимаю, — выдавливаю из себя, хотя, сказать по правде, мало чего понимаю.

— Я отправила ему письмо. Уверена, он вернется так быстро, как только сможет.

Она изменилась. Куда больше уверенности в себе и собственном статусе, куда больше дерзости. Нет, эта женщина и раньше не отступала перед страхами и трудностями, иначе бы Тьёрд не выбрал ее в качестве матери своего сына. Но время точно играет на эту женщину… время…

— Сколько меня не было?

— Полгода. Ты умер полгода назад, Кел’исс. Я сама видела, как взорвалась и обвалилась гора. Там никто не мог уцелеть.

Напористая, даже где-то надменная. Что ж, Тьёрд явно сделал верный выбор.

Она явно ждет от меня каких-то разъяснений ее сомнений, но я пока не могу их ей дать. Не могу, даже если бы очень хотел.

— Ты голоден? — ее голос становится теплее, мягче. — Прости, я не знаю, как принимать гостя, который… — она пытается подобрать слово, но я перебиваю.

— Который умер? Ничего, все хорошо. Я бы выпил теплого бульона.

Дэми кивает куда-то в сторону, в полумрак — и я различаю размытую тень, бросившуюся прочь.

— Я не знаю, что произошло, — говорю с полной искренностью. В конце концов, это я притащился