Книга Четвертое июня. Пекин, площадь Тяньаньмэнь. Протесты - Джереми Браун

Глупо не заняться этим» [Beech 2002].

По словам его семьи, успех Лая в конце концов привлек внимание местных чиновников. Двое чиновников, которым он отказался давать взятки, пришли к нему домой, чтобы провести аудит его бизнеса по импорту телевизоров. Когда сестра Лая попыталась им сопротивляться, они избили ее, обвинили Лая в налоговом мошенничестве и начали аудит других его предприятий. В результате Лаю пришлось ликвидировать бизнес в Шаоцо, он переехал в большой город Сямынь и начал все сначала. Урок он усвоил. В Сямэне успеху Лая в построении крупной бизнес-империи способствовала его новообретенная способность радовать чиновников подарками [August 2007: 105]. Выстраивая отношения с чиновниками нужным образом, Лай смог нажить состояние.

Этот коррупционный метод получил широкое распространение в 1980-е годы. Нечистые на руку чиновники были счастливы – ведь вместо того чтобы постоянно быть мишенью политических кампаний эпохи Мао, они наконец могут использовать свое служебное положение для получения выгоды! Так, сельский партийный секретарь провинции Гуандун по имени Цинфа присвоил себе участок земли, дал местным жителям понять, что с удовольствием обменяет нужные им услуги на «подарки», и направил прибыль от деревенских предприятий своим родственникам. Большинство сельских жителей, которые благодаря новой политике начала 1980-х оказались в выигрыше, приняли образ действий Цинфа как норму. «Некоторые из них чувствовали, что поступили бы так же, будь они на его месте», – писали трое ученых, проводивших полевые исследования в деревне недалеко от Гонконга. «Злоупотребления Цинфа, казалось, соответствовали широко разделяемому настроению циничного приватизма и стремления к выгоде» [Chan & Madsen & Unger 2009: 278–280].

Связь коррумпированных чиновников с дающими взятки в 1980-е годы позволила некоторым увеличить доходы, но большинство по-прежнему стремилось в тому, к чему привыкли со времен Мао: даньвэй – системе производственной организации.

После окончания университета студенты, например Чай Лин, могли рассчитывать на предоставление им рабочего места – обычно в офисе, на фабрике или в школе. Им не только выплачивали зарплату, но также предоставляли жилье, медицинское обслуживание, уход за детьми и бесплатную школу. Производственная организация выдавала разрешение на поездки и покупку нормированных товаров. Жизнь в рамках системы даньвэй была сложной, однако семья Лу Дэчэна рассматривала трудоустройство на автобусной станции Люян как благо, потому что оно означало безопасность и стабильность. Жизнь в системе даньвэй казалась менее рискованной, чем занятие частным бизнесом. Даже после того как Лу Дэчэн подсыпал пестицид в термос сослуживца, он сумел сохранить рабочее место. Для увольнения требовался гораздо более серьезный проступок.

* * *

В 1980-е годы большинство китайцев не следили за политикой. Однако высшее руководство Китая постоянно размышляло о том, как модернизировать страну, сохраняя при этом КПК у власти. Нахождение правильного баланса между частным предпринимательством и контрольно-надзорной функцией системы производственных организаций было лишь одной из задач, занимавших умы высокопоставленных китайских чиновников.

Одной из главных проблем, с которой столкнулись высшие лидеры и которая волновала и простых людей, пострадавших в тяжелые 1970-е, была проблема реформирования политической и экономической систем. Журналист Ян Цзишэн писал, что лидеры рассматривали четыре различных пути развития, каждый из которых определялся либо политической переменной (диктатурой или демократией), либо экономической (плановым или рыночным хозяйством). Одним из возможных путей развития было продолжение Культурной революции, сочетающее в себе диктатуру с социалистической плановой экономикой 1960–1970-х. Такой путь означал приоритет тяжелой городской и внутренней промышленности, ориентированной на национальную оборону, подпитываемой за счет выемки зерна у связанных с сельскими коммунами фермеров, при одновременном запрете частных рынков и предпринимательства. В октябре 1976 года преемник Мао Хуа Гофэн категорически отказался от этого пути, приказав арестовать основных сторонников этой политики: Цзян Цин, Ван Хунвэня, Яо Вэньюаня и Чжан Чуньцяо, известных как «Банда четырех» [Ян 2004: 4].

Другой вариант пути – сохранить диктатуру КПК наряду с введением элементов гибкой плановой экономики, сходной с экономикой Китая до 1957 года. Эту точку зрения отстаивал Чэнь Юнь, стоявший у руля экономической политики в середине 1950-х годов и вернувшийся к политической известности в 1978 году в возрасте 73 лет. Историк Джулиан Гевирц утверждает, что Чэнь Юнь часто оказывается «карикатурно представленным в контексте китайских реформ как исключительно консервативная сила», но Чэнь на самом деле выступал за использование рыночных механизмов в «дополнительной и второстепенной» роли на фоне преобладающей социалистической плановой экономики [Gerwirtz 2017: 46].

Дэн Сяопин, оттеснивший Хуа Гофэна и в возрасте 74 лет в 1978 году ставший высшим руководителем Китая, выбрал третий путь: рыночную экономику, открытую для иностранных инвестиций, но находящуюся под контролем авторитарной власти КПК. Центральное положение Дэна как бесспорного лидера на протяжении 1980-х было проблемой не только для Чэнь Юня, которого Дэн оттеснял на второй план, отказывая ему в возможности выступать на собраниях, но и для сторонников четвертого пути развития Китая: демократической политической системы в сочетании с открытой экономикой [Ян 2004: 18–22]. Отказ от призывов к демократии, а также работа бок о бок с такими людьми, как Чэнь Юнь, опасавшимися негативных последствий рыночных реформ, означала, что несмотря на то что Дэн и выбранный им путь одержали победу, путь реформ был непрост. Перспективы экономических и политических реформ оставались неустойчивыми на протяжении всех 1980-х. Существовала общая, хотя и не абсолютная, тенденция к большей открытости и многообещающим изменениям в четные годы десятилетия. Однако за свободными выборами в местные собрания народных депутатов в 1980 году и публичными дискуссиями о системных изменениях в 1986-м часто следовала негативная реакция и репрессии в нечетные годы – 1981, 1983, 1987 и судьбоносный 1989 год [там же: 19].

Готовность Дэна продвигать свой путь реформ, подавляя при этом другие возможности, не сильно ударила по его популярности среди населения в середине 1980-х. К 1984 году многие китайцы чувствовали искреннюю привязанность к Дэну и его способности уберечь Китай от перегибов эпохи Мао. Фотограф «Жэньминь жибао» Ван Дун запечатлел это чувство 1 октября 1984 года на фотографии – студенты Пекинского университета на параде в честь Дня образования КНР разворачивали транспарант с надписью «Здравствуй, Сяопин!» («Сяо Пин, ни хао!»). Это был одновременно уважительный и неформальный способ обращения к высшему руководителю страны. Фотография была опубликована в «Жэньминь жибао» на следующий день, а 3 октября 1984 года в газете вышла первая из статей об изготовлении транспаранта, в которой говорилось о хорошем отношении образованных людей к Дэн Сяопину[6].

Создатели транспаранта изначально планировали обратиться к Дэну «товарищ Сяопин», но им не хватило места на ткани. «У нас были некоторые опасения, потому что мы опускаем слово “товарищ”, – сказал Го Цзяньвэй. – Потому что в Китае к лидерам обращались не так… Но после долгого обсуждения мы почувствовали, что в этом нет злого умысла; мы просто хотели поприветствовать лидера от имени студентов университета». Поскольку транспарант не был заранее согласован с администрацией университета, Го Цзяньвэю и его сокурсникам пришлось украдкой пронести его на площадь Тяньаньмэнь на празднование Дня образования КНР. Они опасались, что транспарант могут счесть контрреволюционным и у них будут проблемы. Го Цзяньвэй даже спрятался в доме родственника после парада, потому что боялся полиции. Но в конце концов риск студентов был вознагражден положительным освещением события в СМИ. «Фамильярно» поприветствовавшие Дэна студенты укрепили его имидж как лидера, пользующегося широкой народной поддержкой [Martinson 2008].

Ретроспективное мифотворчество вокруг фигуры Дэн Сяопина выходит за рамки истории с плакатом «Здравствуй, Сяопин!». Когда рассказывают об