Книга Внучка жрицы Матери Воды - Лариса Кольцова

крепко и больно ухватила меня за руку, что я повторно вскрикнула, — Ай-ай!

Откуда он возник столь внезапно, сказать сложно. Подступали сумерки и отсутствие уличного освещения, густые вечерние тени не способствовали ясности окружающего нас пространства. Человек очень высокого роста и весьма неординарного сложения поразил настолько, что я остановилась, затормозив тем самым и порыв Эли к бегству. Страх, возникший от внезапности его проявления, вдруг исчез, когда следом пришла более сильная эмоция, помимо удивления его обликом.

Выглядел он молодо и резко необычно. Очень короткая стрижка, очень стройная фигура, и если бы не уклон его стиля одежды в некую нелепость, что ли, он выглядел бы как представитель аристократического сословия, и уж точно не здешний, не из тех, кто живут в квартале «Крутой Берег» и дальше по берегам «Синего Рукава». Он весь целиком состоял их таких вот качеств, не вполне даже определяемых без слова «очень». Очень высокий, очень странно одетый, очень коротко остриженный или же… страдающий дефектом волос, и они у него просто не растут? И прочие «очень», так что не определялось, — красив он или непонятно какой?

Я не могла сразу рассмотреть его лицо, будто что-то произошло с моим зрением. Густые и, казалось, чёрно-непролазные заросли окружали нас с одной стороны, а отражённый от реки, рассеянный и меркнущий свет не давал нужного освещения. Вокруг никого. Он показался мне загорелым, но вовсе не так, как это бывает у людей простых и рабочих, проводящих много времени на улице и на ветру. Сам оттенок загара даже в полутьме будто отсвечивал мягкой позолотой, словно бы само лицо его светилось. Черты этого лица поражали чёткостью и соразмерностью, как бывает у скульптур скорее, а у живых людей редко. Только не то и поразило меня. Я узнала его!

Передо мной возник тот самый «псих», который когда-то, — впрочем, не так уж и давно, — пристал ко мне на пляже. «Психом» обозвал его Нэиль. Тут несколько слов скажу о самом пляже. Этот пляж являлся, можно сказать, нашим уличным местом отдыха и купания, поскольку располагался вблизи нашего квартала «Крутой Берег», стоило лишь перейти мост на противоположный и пологий берег реки, где и тянулись песчаные отмели, перемежаемые рощицами, сливаясь в неоглядную песчаную косу, теряющуюся вдали. Никто, понятно, не обладал правом владения пляжем, но все так считали: наш! И там редко встречались незнакомые люди, территории делились по умолчанию, по проживанию. А однажды там и возник пришедший откуда-то незнакомец. Вначале он не подходил к пляжу, а стоял на мосту, но уже и тогда я заметила его. Почему? Он выделялся даже издали. Какое-то странное беспокойство охватывало меня, какое-то абсурдное даже ощущение, что он смотрит исключительно на меня! Такого не могло и быть, но так было!

Я не умела плавать — странный факт для той, кто не только жила у реки, но являлась внучкой бывшей жрицы Матери Воды. Но так уж сложилось, я боялась глубины, как будто сама водная стихия отталкивала меня. Едва я заходила в реку чуть выше груди, меня охватывала паника, становилось нечем дышать… Бабушка, выслушав мои жалобы, вдруг сказала, — Правильно делаешь, что боишься. Умела бы плавать, давно бы утонула.

— Почему же»? — опешила я, надеясь на то, что бабушка приступит к Нэилю с просьбой научить меня держаться на воде. А то он вечно находил поводы отвязаться от меня. Я после исчезновения мамы больше всех любила брата, а он особо-то не проявлял ко мне нежной привязанности. Не знаю, почему так.

— Мать Вода непременно отомстит тебе за моё отречение от служения ей, — ответила бабушка.

— Почему же не тебе? — дерзила я, злясь на бабушку.

— Потому что именно потомки отвечают за содеянное их родителями. С меня она тоже взыскала, что и положено, но уж оставшуюся мелочишку приберегла для тебя. И как именно она тебе отомстит, я не ведаю того. Но стоит тебе остеречься глубоких водоёмов.

Я и остерегалась, хотя без купания жизни себе не представляла и возилась как лягушка на мелководье вместе с малышнёй, тогда как все подруги плавали по всей поверхности реки мне на зависть. Вдоль берега проходила длинная отмель, тянувшаяся и за пределами опор моста, куда-то очень далеко. Она даже просвечивала сквозь воду белым и зыбким свечением, и я побрела по этой отмели вперёд, то погружаясь по грудь, то выходя туда, где вода поднималась чуть выше колен. Я делала так от скуки, ведь прочие девчонки веселились с ребятами на середине реки. Подойдя к той самой границе, за которую переходить считалось боязно и для тех девушек, кто умели плавать, поскольку там начиналось пространство чужого уже квартала, — то есть до одной из мощных опор моста, — я встала на месте, наслаждаясь светом неба и прохладой бескрайней, подвижной, словно дышащей хрустальной поверхностью, реки.

И в этот самый момент охапка белых надводных цветов упала с моста рядом со мной, обдав меня брызгами. Букет был крепко перевязан прочным растительным стеблем, чтобы при падении с высоты сами цветы не рассыпались розно. Я вначале испугалась, а потом задрала кверху лицо. Там стоял тот самый человек! Я не могла рассмотреть его лица, поскольку было высоко, а он помахал мне рукой и засмеялся. Проигнорировав его дар, я повернулась и поспешно побрела назад, и так торопилась, что в любую минуту могла сорваться с узкой полосы мели в глубину.

Вернувшись на прежнее место, я какое-то время продолжала обдумывать странное происшествие, не зная, как его расценить, как игру или случайно уронил где-то сорванный букет? Такие цветы росли лишь на большой глубине, колыхаясь на водной поверхности своими полупрозрачными белыми чашечками с нежно-розоватым донышком. Даже девчонки туда боялись заплывать, поскольку это было очень далеко отсюда, и только иные парни притаскивали охапки водяных цветов для тех, кому желали преподнести такой вот дар. Мне никто таких цветов не дарил, даже мой брат, поскольку он всякий раз говорил, что забыл. Я вдруг спохватилась и пожалела о собственной глупости, что пренебрегла такой вот роскошной охапкой, и её точно кто-нибудь подберёт для украшения собственного дома. Я представила, как они плывут по течению всё дальше и дальше от того места, куда их и бросили, в руки тому или той, кому предназначены не были…

Если сорванные надводные цветы опять опускали в чистую воду, то они сохраняли свою свежесть очень долго, наполняя помещение тонким ароматом. Настроение у меня упало и, приблизившись к песчаному берегу, я вдруг увидела, что незнакомый даритель уже находится здесь, совсем близко.