Книга Большие каникулы - Сергей Тимофеевич Гребенников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Раздался гудок… Вздрогнул зеленый состав. В окно вагона высунулся Андрей. Юра Хлебников успел на прощанье сказать ему, чтобы он писал почаще. Андрей в ответ утвердительно кивнул головой. Родители Андрея тоже махали рукой на прощанье. Поезд набирал скорость. Провожающие сначала медленно, а потом все быстрей и быстрей шли рядом с вагонами, потом стали отставать. Юрка с Иваном не отставали, они бежали рядом с вагоном и только у самого конца платформы встали как вкопанные. «Прощай, Андрей!» Последний вагон простучал на стыках, быстро превращаясь в маленький квадратик, оставляя за собой лесенку шпал и ниточки рельсов. Полотно дороги уходило далеко вдаль — до самой Украины.
Первое письмо Андрея
Привет, друзья!
Вы, наверное, ругаете меня в хвост и в гриву и небось думаете, что я болтун, — пообещал писать, а сам канул как в воду. Нет, нет, ребята. Надо же мне было оглядеться и пообтереться среди местной флоры и фауны. А вот теперь уже могу более или менее складно докладывать вам о своем житье-бытье. Все, что вы прочтете в моих письмах, это будет самое интересное в моей жизни здесь, на Украине. Об остальном — второстепенном не буду писать, чтобы не отрывать у вас время на чтение.
Сначала, ребята, взгляните на фотографии, которые я посылаю вам. Это мои знакомые. Сейчас в нашем поселке мало ребят, все разъехались на каникулы кто куда; а эти трое остались дома. Они заявили своим родителям, что им и здесь хорошо.
Вот этот, с грустными, глазами, в длинных черных штанах, худой и костлявый, с застенчивой улыбкой, — Семка Галкин. Он под водой может целую минуту просидеть. Застенчивый и добрый, мне он очень напоминает тебя, Иван. Только он слабее тебя. Но зато по деревьям лазает как обезьяна. Хороший Семка. Я с ним подружился. Ручаюсь, что он вам очень бы понравился.
А вот Вилен Кацура. Видите, у него на руках серый кот. Сибирской породы. Смотрите, хвост какой пушистый! Цыплят соседских давит безжалостно. Поэтому Вилен таскает его с собой, чтобы соседи не прихлопнули его как хищника. За ним давно уже охотятся. Да, чуть не забыл сказать о главном: портрет Вилена Кацуры на совхозной доске Почета висит. Он спас совхозных жеребят. Загорелась конюшня, а Вилен перемахнул через забор и пооткрывал все перегородки, где был молодняк. В общем, проявил храбрость. Ребята с каникул возвратятся, еще больше его уважать будут.
А на этой вот старой, потертой фотографии Генка Зеленский улыбается вовсю. Волосы ежиком. Хороший он парень, но иногда бывает вредным. Знает, где в роще фундук крупный растет, но это место никому не показывает. Не все его любят, но к нам он примкнул.
Здесь, в поселке, я уже как свой хожу. Правда, есть тут и другие ребята, но мы вот как-то больше вчетвером.
Нет, хлопцы, не с этого надо было начинать письмо… Ехал я на Украину и смотрел в открытое окно. А за окном мелькают деревушки, кружатся поля. Мчит нас экспресс, а на буксире у него: леса, мосты, рощи. Нет ничего лучше, как смотреть в вагонное окно. Мимо нас промелькнуло стадо коров пятнистых. К самому железнодорожному полотну вышел пастушок с медным рожком на плече и длиннющим кнутом в руке. Когда наш вагон поравнялся с ним, мальчишка так хлестнул кнутом, что даже в вагоне был слышен хлопок. Я помахал ему из окна рукой, а он мне показал язык и погрозил кулаком. За что погрозил — не знаю. Наверное, он подумал: «Ездят тут всякие». Секунда, и промелькнул пастушок, как мотылек над полем. А колеса вагона стучат и стучат: турух-тук-тук, турух-тук-тук. Я стал придумывать слова под этот стук: «Спешим домой, спешим домой». И еще: «Друзья в Москве, мои друзья».
От Киева мы еще километров 150 прокатились до нашего поселка на «газике».
Поселок, где мы теперь живем, очень большой. Часть домов стоит на горе. Наш домик у подножия горы. Дома у реки похожи издали на перевернутые вверх дном лодки. Если сверху взглянуть на совхозный поселок, слева простираются поля, справа — лес, а перед лесом разные совхозные угодья. Речка пересекает весь поселок. Есть места, где глубина речки доходит до двух метров. Вдали она скрывается в лесу. Мост через нее новый, высоченный, на железобетонных опорах. Кинешь с моста камешек и долго смотришь, когда по воде пойдут круги. Хожу здесь, как и все ребята, босиком по траве, по речному песку. Вы там, хлопцы, наверно, в сандалетах да в кедах по асфальту щеголяете, а мы бо-си-ком! Ученые говорят, что ходить по земле босиком очень полезно — организм человека освобождается от электрического заряда.
А вы там, городские, накапливаете в себе электричество. Накапливайте, накапливайте — аккумуляторы ходячие! Лет через двадцать в вас столько электричества накопится, что можно будет от одного к другому провода тянуть и троллейбусы пускать. Это я в шутку говорю, чтобы напугать вас. Юрка, Иван, у нас здесь два пруда есть, один зовется Небесным, на нем белые гуси совхозные плавают, как айсберги, стайками, никогда не видал столько гусей. Другой пруд в самом лесу находится, его Бусинкой зовут. Ох, как там хорошо! На Бусинке: камыши, осока, плакучие ивы над прудом. Сосны есть в лесу такие, что троим взрослым не обхватить. В самом поселке мельница большая у реки. Когда идёт помол, возле нее телеги стоят и грузовики. Собак у нас в поселке дюже много (это значит по-украински — «очень много»). Про одного лохматого дворнягу я вам расскажу.
Полканом пса зовут. Шерсть рыжая с подпалинами и морда умная: Только невесело ему живется. Но про это потом. Этот Полкан первый кандидат на испытание моего аппарата ПШИК-1. Чуть-чуть про речку: есть там омут — глубина жуткая. Местные жители говорят, что в этот омут во время войны, когда фашисты бежали отсюда, бросили железный ящик с награбленным добром и золотом. Ребята здешние каждый год шарят там, но пока еще до ящика с золотом не добрались. Попробуем в этом году еще раз понырять, может быть, повезет. А какие леса тут, разве опишешь их…
Вы знаете, ребята, если зайти в лес километров на десять вглубь, наткнешься на запретную зону. Недавно там на мине корова подорвалась (представляете: прошло столько лет после войны, а мины еще попадаются). Корова была собственностью одной
