Книга Кровавый век - Мирослав Попович

Проблема реально возводилась, таким образом, не к разнице в стратегических идеях, потому что идеи ограничивались в сущности мобилизационными планами и планами стратегического развертывания, а к представлениям о необходимых для армии и флота вооружении и материально-техническом обеспечении. До 1909 г. Россия еще не ликвидировала последствий революционного кризиса и не имела средств для серьезной реорганизации армии, и потому единственное, чего могла добиться ее антинемецкая «сухопутная» группа, это сорвать фантастические ассигнования на строительство дредноутов.

Не случайно, что, когда в 1908 году великий князь был отстранен, а в следующем году Совет ликвидирован, на пост министра царь назначил генерала В. А. Сухомлинова.

Сухомлинов был заместителем командующего войсками Киевского округа генерала Драгомирова. Оба генерала – ветераны турецкой кампании. Михаил Иванович Драгомиров – украинец по происхождению, хорошо знавший участников Громады, добивавшийся для солдат разрешения петь в строю украинские песни – этот верноподданный украинско-имперский патриот оценивался в советской прессе очень по-разному. В 20–30-х гг. XX века подчеркивалось, что Драгомиров был противником всех военно-технических нововведений, начиная от винтовок, которые заряжались из казенной части (в России это были с 1870 г. «берданки», а с 1891-го – винтовка Мосина), и пулеметов и кончая щитами для пушек. Неоднократно отмечалась отеческая забота Драгомирова о солдате – «святой серой скотинке», согласно его бессмертному высказыванию.

Все это имеет один общий знаменатель: Драгомиров немного играл в Шельменко-денщика, но это была часть карнавальной шутовской маски Суворова с его «пуля – дура, штык – молодец». И не только поведенческой позы, но и военно-теоретической и стратегической позиции. Сочетание чрезвычайного консерватизма в технике с надеждой на русского солдата было единственно возможным в России способом сохранить маневр, пренебрегая огнем. В этом и была суть суворовского «пуля – дура, штык – молодец». На свой российский манер военная идеология генералов турецкой войны переводила наполеоновский опыт, обобщенный врагом Наполеона, прусским генералом (долгое время российской службы) Клаузевицем. Характерно, что Драгомиров сам перевел (с французского) классическое произведение Клаузевица о войне, которое вышло с его предисловием в 1888 г. в Петербурге. Комментируя этот факт, современный российский генерал пишет: «Огромное значение в пособии уделялось нравственным силам на войне, а труд в целом проникнут наступательным порывом».[131]

В советской офицерской среде долго расходились легенды о разных выходках Драгомирова. Например, забыв поздравить царя в день его тезоименитства, Драгомиров телеграфировал: «Третий день пьем здоровье Вашего императорского величества», на что Александр III телеграфом ответил: «Пора бы и кончить».

Именно поэтому Драгомиров выступил один против всех участников совещания в Главном штабе в 1902 году.

Его преемник в Киевском военном округе генерал Сухомлинов стал военным министром после отстранения великого князя Николая Николаевича и его ставленника Редигера в 1909 г. В 1914-м, когда началась война и именно великий князь стал верховным главнокомандующим, Сухомлинова сняли с должности и едва не судили, обвинив в связях с немецкими и австрийскими шпионами; но заступничество царя и царицы на некоторое время его спасло. Близкий к Сухомлинову полковник Мясоедов был даже повешен за шпионаж, хотя, как оказалось потом, серьезных оснований эти обвинения не имели и отражали лишь истерию шовинизма 1915 г. Временное правительство в 1917 г. отдало Сухомлинова под суд за плохую подготовку армии к войне. Другими словами, Сухомлинов считался представителем немецкой партии, которая потерпела поражение в связи с началом нежелательной для нее «германской» войны. С этой точки зрения ничего общего между ним и Драгомировым, по крайней мере относительно репутации, не могло быть.

Однако у обоих генералов было и нечто общее именно в «суворовском» отношении. У Сухомлинова с его мягкими и «обходительными», как тогда говорили, манерами отсутствовало суворовское юродство, но была показная патриархальная консервативность, установка не на новейшие средства огня, а на особенные героические качества русского солдатика. Как и Драгомиров, Сухомлинов был ретроградом в военной технике. Он говорил, что его раздражает само выражение «современная война». «Какой война была, такой и осталась… все это зловредные новшества. Взять меня, к примеру. За последние двадцать лет я не прочел ни одного военного учебника». Преподавателей военных училищ увольняли за одно лишь распространение идей «огневой тактики».[132] Еще один характерный штрих: как и Драгомиров, Сухомлинов был не против того, чтобы поиграть в Шельменко-денщика. Между прочим, он пробовал силы в беллетристике под красноречивым псевдонимом Остап Бондаренко.

Сухомлинов был креатурой непосредственно царской семьи; новый министр иностранных дел Сазонов, который заменил Извольского в 1910 г., был родственником и доверенным лицом Столыпина.[133]

Петр Аркадьевич Столыпин в настоящее время в России имеет имидж великого реформатора и патриота. Подчеркивают также, что, в сущности, Столыпин осуществил программу реформ, намеченную уже Витте, за что ревнивый Витте не любил своего преемника.

С. Ю. Витте

П. А. Столыпин

Безусловно, Столыпин был мужественным и умным человеком, твердо проводившим в жизнь собственную политику и храбро противостоявшим террористам, бомба которых изуродовала его ребенка на даче на Аптекарском острове. Однако реформы Столыпина никак нельзя назвать либеральными. Это было доведение до конца программы, намеченной еще Александром II и сорванной его преемниками, программы рыночной, но никак не демократической. И в этом отношении между С. Ю. Витте и П. А. Столыпиным существовала большая разница.

Выходец из обрусевшего немецкого рода, а по линии матери (сестры известных тогда Фадеевых – генерала-писателя и екатеринославского губернатора, отца знаменитой Блаватской, так что Витте был ее кузеном) – из знатного рода Долгоруковых, Витте не был принят при дворе, потому что вступил в брак с разведенной еврейкой. Жизнелюбивый рыжий здоровяк Витте, собственно говоря, не имел политических принципов; он был чрезвычайно настойчивым и деловым бизнесменом от политики, честно служил обоим монархам, и, хотя с Николаем II у него отношения не сложились, Витте считал самодержавие самой рациональной системой для России. Однако Витте мог бы при необходимости сконструировать на заказ и любой либеральный вариант, что он, собственно, и сделал, подготовив либеральные законы 1906 г., которые фактически стали конституцией России.