Книга Тайные архивы русских масонов - Дарья Лотарева

Печать Верховной Директории союза Великой Провинциальной ложи. Импер. Моск. и Румянц. Музей

В то время как граф В.В. Мусин-Пушкин-Брюс изыскивает средства заслужить полезной деятельностью на почве благотворения благоволение правительства и даже испрашивает чрез посредство министра полиции С.К. Вязмятинова и министра духовных дел кн. А.Н. Голицына покровительство Государя, Великие Капитуляры озабочены сосредоточением власти над братией в крепких руках. Все большие строгости вводятся в правлении Провинциальным союзом, отменяется свобода выборов должностных лиц в ложах с тем, чтобы впредь таковые назначались только Капитулом, а в устроении Директории самого Капитула возвращаются к древнему порядку выделения из Верховной Директории невидимых начальников.

3 апреля, в заседании Орденского Совета, граф Виельгорский в пространной речи описал все преобразования, совершенные за последнее время в Орденском правлении, и пояснил, что крайние обстоятельства побудили его совместно с С.С. Ланским возобновить древне существовавшее высшее правление Ордена, которое и будет именоваться «Верховною Директориею» и состоять из одних Командоров. Имена Командоров, за исключением двух, его и Ланского, пребудут неизвестными.

В это-то трудное время Российское братство было огорчено ожидавшейся со дня надень кончиной И.В. Бебера, тихо угасавшего.

В письме от 5 июля 1820 г. одного из Капитуляров к другому, Рыцаря Прозорливого к Рыцарю Великого Орла, читаем:

«La faulx du temps est sur le point de s’ap6sentir sur notre bien уёпёгё et bien aim6 fr£re Boeber qui est d6ja ргёрагё a s’embarquer dans la barque de Caron pour parcourir les voyages аёпепв qui conduisent a la bёatitude. Nous regretterons tous am£rement un aussi digne Б*ёге». Письмо не было еще отослано, когда в ночь с 15 на 16 июля Бебер скончался, о чем и сообщалось в приписке: «Le plus vertueux des hommes, le meilleur des ma$ons a termi^ sa longue et рётЫе сагпёге, pleurons sur sa perte, mais envions sa destine». «Сие плачевное происшествие весьма скоро распространилось между масонами», — сообщал циркуляр, разосланный масонской братии с «начертанием похорон» Бебера. «Масоны встречали друг друга на улицах с видом прискорбия и уныния, со слезами на глазах; они, пожимая друг другу руку, вещали с выражением глубочайшей скорби — Бебер скончался; сии слова означали: мы лишились нашего отца, нашей подпоры, нашего лучшего друга! Траурная доска Великой ложи Астреи возбуждала горесть, а предмет ее еще того более, и потому никто не хотел пропустить, чтобы не воздать последнего долга почившему». Кончина Бебера объединила оба союза общим горем великой утраты «истинно мудрого» масона, «руководившего братий примером великих добродетелей».

На похороны Бебера, к 6 час. веч. 18 июля, в церковь св. Екатерины, близ 1-й линии Васильевского Острова, собрались члены обоих союзов, «все, кто по летнему времени в столице или поблизости пребывание имели». Посреди церкви, разубранной зеленью, на катафалке был гроб, на нем меч и шляпа, а по катафалку размещены гербы и ордена отошедшего в вечность. Два масона в печальных шарфах стояли возле гроба. Пастор Цахерт сказал надгробное слово, и воспета была масонская кантата, сочиненная масоном капельмейстером Зат-ценгофером. Печально величественная кантата тронула сердца, и в церкви воцарилось горестнейшее молчание.

Вместе с офицерами 2-го корпуса масоны взялись за скобы гроба, когда подан был знак к выносу, и они же окружили гроб и шли следом, наблюдая, чтобы члены Великих лож были впереди и все вместе. Далее следовала семья почившего и большой отряд воспитанников корпуса. Многие братья несли пред гробом похоронные жезлы, другие — подушки с орденами, все же прочие «цветы и ветви лиственные». Вкруг шествия пламенели возженные погребальные светильники, несли их младшие братья. День воскресный привлек на улицы много досужих обывателей, торжественное шествие обращало внимание, и толпа провожающих увеличилась и соделалась великой, когда к 9 часам вечера достигла врат кладбища.

Масоны окружили могилу; масон пастор Август Ган произнес, благословляя, последние слова любви и мира, громкий гимн огласил тишину кладбища; пели хором все масоны.

26 июля состоялось печальное заседание, посвященное памяти Бебера, и постановлено «на могиле его воздвигнуть мавзолей, дабы возвестить грядущим поколениям неразрывность священных уз, сопрягающих истинных Каменщиков».

Великая траурная ложа свершена была много позже, 29 декабря, в присутствии более 500 братьев, с наблюдением всех ритуалов и возможного торжества.

Память Бебера одинаково чтилась братьями всех систем. Семье почившего оказана была большая подмога, но, не ограничившись этим, подпиской собрано 2620 руб. на памятник, для коего три почтенных брата потрудились сочинить проект: К.А. Леберехт[334], Виттенгейм[335]и Ф. Вендрамини[336]. Кроме сего, чтитель покойного, граф В.В. Мусин-Пушкин, принес в дар братству бюст Бебера к Иоаннову дню 1821 г.

* * *

Наступил 1821 год. Ложи в Польше в этом году закрылись, говорилось о возможности закрытия лож в России, но сами говорившие не верили тому.

В Ордене С.С. Ланской обрел большее значение, нежели гр. Виельгорский; властный характер едва ли не был тому главной причиной, точность и планомерность в работе содействовали впечатлению на всю братию, а потому, когда решено было открыть новую тайную ложу теоретической степени в Петербурге, гр. Виельгорский вошел в нее членом, а Ланской председателем. Открытие состоялось 7 апреля, в Великий Четверток, речью Ланского; ложа была посвящена Св. Иоанну Богослову.

Длинна, витиевата была речь Ланского, но не красивыми оборотами, не глубоко продуманными нравоучениями важна она для исследователя, а упоминанием о высоких Орденских начальниках, коими он призван к работам. «Отеческими попечениями Ордена мы не оставлены, — восклицает Ланской, — не только разрешено, но и повелено нам собираться меж собою и поучаться. Получив приказание заниматься с вами, я с трепетом приступаю к сему, но долг повиноваться начальству подкрепляет меня!» Он приглашает собравшихся возблагодарить за высокое попечение. Речь Ланского не оставляет ни малейшего сомнения, что существовал действительно тот Невидимый Капитул, коему повиновались и за страх, и за совесть правившие Капитулом Феникса в России, наивысшие, известные нам до сего времени русские масоны. Кто были эти неизвестные Орденские начальники и где имели они пребывание, о том доныне неизвестно. О директивах же этого невидимого Капитула позволяет нам судить лишь деятельность выдающихся масонов, членов Капитула Феникса.