Книга Суд офицерской чести - Александр Кердан

Все надежды Жуйкова на карьерный рост перечеркнула трагическая и нелепая смерть ефрейтора Коваля…

Известие о гибели Василия во взводе восприняли по-разному. Это понятно, ведь и люди были разные. «Партизаны» – призванные из запаса сорокалетние мужики – и совсем «салажата» – срочники.

Большинство из тех, кто постарше, переживали, жалели детей Василия. Их у него было двое. Те же, кто помоложе, упрекали Коваля за ротозейство, неосмотрительность.

Но на таких цыкали, и они умолкали.

Жуйков ходил с потухшим взглядом.

– Жалко взводного, – тихо сказал начальник КТП прапорщик Иванов седоусому старшему прапорщику Кондратенко, – теперь заклюют…

– Ты соби жалей, дурачына… Тэпэрь понайидут… – Кондратенко имел в виду старый армейский принцип: комиссии не оставят в покое подразделение, где случилось происшествие, и будут висеть над ним, как дамоклов меч, пока где-то не произойдёт что-то ещё более страшное…

Пророчество Кондратенко стало сбываться уже к вечеру. Первым примчался на заляпанном грязью по самый капот «уазике» заместитель командира батальона по политической части майор со смешной фамилией Кривда.

Высокий, сутуловатый, он всем своим обликом как будто подтверждал поговорку, что фамилии с потолка не берутся: ходил, чуть наклонив правое плечо вниз, с усталым, перекошенным, как от зубной боли, лицом. Но, несмотря на внешнюю несуразность и совсем незамполитскую фамилию, Кривду в батальоне уважали за компетентность, умение выслушать и дать добрый совет.

Едва Жуйков доложил о сути происшествия, майор сразу потребовал принести протоколы партийных и комсомольских собраний, журнал учёта политзанятий, тетрадь индивидуальных бесед.

Увидев, что взводная документация в запущенном состоянии, он чертыхнулся:

– Приедут из оперативной группы, не сносить тебе головы, Александр Васильевич! Да и мне заодно с тобой…

Жуйков знал, что замполит учится в академии. Слышал, что по приказу министра обороны заочники не должны посылаться в длительные командировки… А вот Кривда не отказался, поехал на целину.

«Переживает за свою академию, – мрачно подумал Жуйков, – могут и отозвать за «чепок» или на сессию не отпустить…»

А Кривда продолжал:

– Теперь всё в минус пойдёт: и ненаписанный протокол, и отсутствие боевого листка… Проверяющие всё увяжут, как звенья одной цепи. И смерть Коваля, и плохую заправку постелей в палатках. В общем, так. Садись, Саша, и пиши план политико-воспитательной работы на этот месяц. Я тебе его задним числом утвержу. Да не забудь ещё, чтоб в тетради по мерам безопасности роспись Коваля была, что ознакомлен… Наведи порядок в расположении, дорожки песочком посыпь. До рассвета должен всё успеть! Ну, что медлишь, как будто первый день в армии служишь!

Жуйков вздохнул и пробормотал:

– Есть, товарищ майор…

Он служил в армии не первый день и крепко усвоил грубоватую, но точную армейскую присказку: «Ночь поросёнка кормить, к утру зарезать, и чтобы три слоя сала было!» Он и сам любил повторять ходовую фразу из сказки о Буратино: «Была уже середина ночи, но в Городе Дураков никто не спал».

Не спать по ночам, ударно работать, наводя внешний лоск, хорошо умели в части, где Жуйков служил до командировки. Не раз и не два перед приездом комиссий эти «замазывания» и «доработки» превращались в полуночные бдения всего личного состава.

Несколько дней, а то и недель подряд офицеры ходили на службу не выспавшиеся, хмурые, срывая свою злость на таких же издёрганных солдатах.

Потом наступал день избавления – долгожданная комиссия наконец приезжала. И уезжала, увозя купленные в Военторге с чёрного хода дефициты и акты разбора, в которых, согласно той же армейской мудрости, поощрялись офицеры, достойные наказания, и наказывались невиновные.

Когда воспаленное, словно от бессонницы, солнце выморгнуло из-за леса, Жуйков обошёл свои владения: парк, палаточный лагерь. «Марафет» был наведён. Всё было в полном ажуре.

В десять утра прилетел вертолёт.

Члены комиссии во главе с полковником, начальником оперативной группы, долго ходили по парку, смотрели на лежащий флагшток, на провода. Качали головами.

Не забыли заглянуть и на ПХД, и в палатки, где жили солдаты. Остановились перед витриной со стенгазетой.

– «Берите пример с передовика соцсоревнования ефрейтора В. Коваля», – вслух прочитал одну из заметок начальник оперативной группы.

У Кривды даже щека задергалась – недоглядел… А полковник, повернувшись к Жуйкову, с расстановкой произнёс:

– Погубил ты хорошего парня, взводный! Погубил… Да… Домой сообщили? Как будете отправлять тело? С билетами на самолет помогу. Вы, Виктор Викторович, – обратился он к замполиту, – возьмите под свой личный контроль, чтоб всё было по-людски… Комбату передайте мой приказ – возбудить в отношении Жуйкова уголовное дело, назначить опытного военного дознавателя.

И добавил:

– Коваля нет. А живым надо думать о живых! Нельзя, чтобы на батальон, да и на всю опергруппу пятном легло служебное преступление Жуйкова. Да и о происшествии стоит подумать – не несчастный ли это случай?.. Поговорите с солдатами взвода. Найдите контакт с прокурором местного гарнизона. В общем, думайте, думайте, отцы-командиры…

Прощаясь, он крепко пожал руку Жуйкову: мол, держись, не раскисай, в беде не оставим.

Уже давно осело облако грязи и мокрых листьев, поднятое улетевшим вертолетом, а замполит и Жуйков всё ещё стояли у вертолетной площадки.

Оба молчали. Но думали об одном: о том, что сказал и что недосказал им полковник.

Собрание личного состава решили провести в походной столовой сразу же после ужина – на сытый желудок трудные вопросы решаются проще.

Когда Кривда и взводный зашли в палатку, солдаты молча поднялись, приветствуя офицеров.

Замполит прервал гнетущую тишину:

– Садитесь, товарищи! Есть разговор. Непростой. – И, помолчав, повторил слова начальника оперативной группы:

– Коваля с нами нет. Но живым надо думать о живых, ребята! Командир батальона возбудил в отношении вашего взводного уголовное дело. Если подтвердится, что в гибели ефрейтора Коваля виноват Жуйков, ещё одна семья – семья Жуйкова – останется без кормильца. Тюрьма ему грозит… А подтвердится это, если хоть кто-нибудь из вас в беседе со следователем скажет, что место для установки флагштока определил командир взвода, что о мерах безопасности он вас не инструктировал…

Солдаты молчали. Вдруг кто-то из «партизан» спросил:

– А на пенсию для детей Васи это не повлияет?

– Не повлияет, не повлияет. С пенсией будет полный порядок, обещаю! – поспешно заверил Кривда.

– Но ведь место-то указал взводный, – тихо произнёс Мосунов. – Жуйков виноват в смерти Коваля. Что ж, он и ответственности не понесёт?