Книга Королевы Привоза - Ирина Лобусова

Подозреваемый дал следствию показания по этому вопросу. Он показал, что 4 февраля у него действительно произошла крупная ссора с Анной Чертковой. Та явилась к нему на квартиру с различными обвинениями. Он опроверг все обвинения, постарался ее успокоить и вступил с ней в интимную связь. После чего Анна Черткова ушла из его квартиры около одиннадцати часов ночи, и больше он ее не видел.

Однако следствие располагает показаниями рабочих, всю ночь работавших под квартирой в мебельной мастерской, о том, что из квартиры до утра никто не выходил. Во время обыска в квартире подозреваемого следствием были обнаружены следы крови, которые, по свидетельству судебного медика, проводившего анализ, совпали со следами крови Анны Чертковой. В ответ на этот факт подозреваемый показал, что Анна Черткова действительно порезалась в его квартире, когда разбила посуду и мебель. Он перевязал ей порезанную руку, но много крови пролилось на пол.

Однако кровь убитой была обнаружена в разных местах комнаты, а не только в одном месте. Как-то объяснить данное обстоятельство подозреваемый отказался. Также подозреваемый отказался давать признательные показания по дознанию в убийстве одесской мещанки Анны Чертковой, заявив, что не виновен в ее убийстве, и у него нет в квартире второго ножа. Во время обыска второй нож действительно обнаружен не был, как любое другое орудие, которым можно было совершить данное преступление и расчленить части тела. Однако это не является для следствия существенным обстоятельством, так как подозреваемый имел в запасе несколько дней для того, чтобы избавиться от орудия преступления».

«Предварительное следствие, произведенное Судебным следователем Одесского окружного суда 4-го участка Одесского градоначальства об убийстве прачки Прасковьи Семашко и об убийстве одесской мещанки Анны Чертковой, в чем обвиняется подозреваемый… постановило заключить подозреваемого под стражу до решения окружного суда. Начато: 20 декабря 1900 года, кончено 8 марта 1901 года на 607 листах».

«1 сентября 1905 года, Москва, Обер-Полицмейстеру.

Прошу Ваше Превосходительство выслать сейчас же в Одессу второго палача для совершения казни преступника, приговоренного к повешению за два убийства (убийство в 1900 году прачки Прасковьи Семашко и убийство в 1901 году одесской мещанки Анны Чертковой). Первый палач не успевает справляться, так как работы у него слишком много. Расходы переезда будут тотчас возмещены. Градоначальник города Одессы».

Но преступник повешен не был, и в пухлой папке не содержалось никаких свидетельств о том, прибыл ли в Одессу второй палач. Скорей всего, нет. Это письмо было последней бумажкой в деле.

Постучав в дверь, Володя вызвал старика-сторожа.

– Дочитал, мил человек? – Тот появился на пороге в овечьем тулупе, несмотря на апрель, и, поймав удивленный Володин взгляд, пояснил: – Стыло здесь, в камне, больно студено. Кости мерзнут. Так даже летом здесь, в подвале, в тулупе сижу. А бумажки отсюдова выносить нельзя. Не положено. Заметят – сразу поставят к стенке. А я пока не хочу. Так что ты, мил человек, обратно положи, если прочитал, что тебе нужно. Я тебя быстренько наружу выведу, побудка скоро.

– Почему его не повесили? – Володя аккуратно вернул пухлую папку на место. – Почему опасный убийца так долго сидел в тюрьме?

– Так 1905 год был, политические волнения начались, в тюрьме неспокойно было, – пожал плечами старик, – в городе еврейские погромы начались… До того ли властям было. А потом вышел он из тюрьмы. Это ведь старое дело.

– Как вышел? – поразился Володя.

– Сбежал вроде. Одного конвойного убил, как на суд его везли, дело после 1905 года пересматривать, – старик был в курсе всего, что происходило в тюрьме, – готовили ему побег, все хорошо организовано было. А потом, в 1917 году, уже после революции, опять попался. Помню, что прежний начальник тюрьмы из архива затребовал именно вот это дело. Долго его изучал. Мне потом конвойные рассказали, а они слышали от начальника. Так и я узнал, что он серийный убийца. А новое дело, по которому он сюда попал, сожгли, как Япончик тюрьму взял. Оно сверху лежало, вот его и подожгли. Так что не знаю, кого он там в 17 году убил. Только вот это прошлое осталось. По прошлому можно определить, кто он такой. Да и то: в деле записано 607 листов, а осталось от силы 40…

– Интересно, что с его женой… Кто она такая… – задумчиво сказал Володя.

– Вот уж чего не знаю, того не могу сказать! Да наверняка сбежала от него жена, как в тюрьму попал. Кому такой муж нужен? Убийца!

Обратно идти было легче, даже в сплошной темноте. Выйдя наружу, Володя с наслаждением полной грудью вдохнул свежий воздух. От долгого пребывания в страшных подземельях его до сих пор била дрожь. А может, виной тому была разлитая в одесском воздухе сырость? Володе вдруг показалось все происходящее каким-то страшным фантастическим сном. Впрочем, теперь он знал имя убийцы. Надо рассказать Тане как можно скорей!

Володя остановился. Имя убийцы вдруг всплыло в его памяти, заставив замереть на месте. Он уже его слышал, он видел этого человека. Говорил с ним – даже в присутствии Тани. И этот человек действительно очень подходил по описанию к убийце Дуньки-Швабры: солидный, седой, нерусский акцент. Как же сложно было понять, что скрывалось за приятным, добродушным и с виду очень хорошим человеком! Надо спешить… Подняв повыше воротник пальто, Володя помчался сквозь ночь по темной Люстдорфской дороге, спеша как можно быстрее добраться до города, до Тани.

Таня расхаживала по комнате, заламывая пальцы. Все это не укладывалось в ее голове! Казалось бы, все просто. Бумаги были прочитаны, с глаз спала пелена. А убийца… Настоящий убийца был рядом, под боком.

Громкий, резкий стук в дверь вырвал ее из раздумий. Она распахнула дверь. Там стояли двое: Рулька Кацап и Шмаровоз. Кацап дышал тяжело, лицо его было красным, как будто бежал очень долго по всему бесконечному городу.

– Берегись, – с порога выпалил Шмаровоз, – этот жирный тип, Пилерман, хочет тебя убить! Он людей для этого ищет по всему городу.

– Что за… – Таня отступила в дверях, – да вы перепились, что ли?

– С позавчерашнего дня ничего не пил! – выпалил Рулька. – А Пилерман по всему городу людей на тебя ищет. Меня пытался подписать. Я сказал, что подумаю. А потом к нему бегом, – кивнул он на Шмаровоза. – Тебя нельзя убивать. Ты хорошая!

– Я хорошая… – горько усмехнулась Таня. – Чушь какая-то! Зачем Пилерману меня убивать? Хотя…

– Он хитро действовать будет, – сказал Шмаровоз, как всегда, умевший проявить дальновидность, – скажет Японцу, что тебя якобы сильно Дикая сотня ищет, а сам твой адрес потихоньку завыудит, шоб, мол, тебя за шухер предупредить. А потом наймет людей с самого низа, ниже плинтуса, тех, кто не знает тебя. И всё…

– А тебя нельзя убивать, ты хорошая, – повторил Рулька Кацап, – ты мне денег так хорошо за того заплатила… А там ведь не было никакой работы! Никто со мной так по-человечески не поступал!

– Вспоминай: есть у этого гада на тебя зуб? – потребовал Шмаровоз.