Книга Не исчезай - Женя Крейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пылинки дальних стран
ЛЮБИН ЖУРНАЛ
Двадцать седьмое сентября. Удивительно: по утрам в самом центре, когда словно со дна преисподней выбираешься из чрева подземки, на тебя порой веет океанским воздухом. Выходишь к зданию старой ратуши, ступаешь на потертые булыжники… а тебя обволакивает запах водорослей, ветра, океана. Впрочем, залив недалеко. И все же каждый раз это неожиданной подарок, сложенный из ветра и океанских запахов. Вокруг каменные коробки зданий, город словно весь съежился, сосредоточился на этом маленьком пятачке и весь уходит вверх, а не в пространство, как, скажем, на Невском или на стрелке Васильевского. Горизонта мне здесь не хватает. Но запах океана… Кажется, что это несовместимо с деловым, копошащимся пятачком работающего Бостона. Но пахнет водой, свежестью, простором, утром. Стоишь, задавленная этими коробками… фу, не хочу говорить небоскребов… чем-то мне эти мрачные здания напоминают неприятельские замки из фантастической повести моего детства из журнала «Пионер».
Они общались в чате. Люба лихорадочно оглядывалась по сторонам – вдруг кто заметит? Соблазн был велик. Вновь она стала писать. Говорила себе, что все это благодаря блогу, общению с N. Само осознание того, что на другом конце Америки есть еще одна женщина, подобная ей, уже не чужая, тоже пишущая, вдохновляло, как глоток вина – опьяняло.
Двадцать девятое сентября. Я помню, как звонким голосом я читала стихи на школьной сцене, в классе, в литературной студии. Я помню, как на пару с таким же незрелым и сопливым школьником в серой форме и мятом пионерском галстуке (может, даже драном) мы выкрикивали что-то в пространство. Я не помню, но мне говорили, как меня в детстве водружали на табуретку, там я тоже что-то такое выкрикивала в это самое пространство.
В том бюрократическом пространстве, где на данный момент пребываю меж компьютеров, бумаг, перегородок, с картой мира с двух сторон (а между двумя картами мира сижу я), рядом со мной расположились такие же канцелярские крысы. И все они разные – у канцелярских крыс бывает разнообразный внешний вид, прически. У них, у этих крыс, есть даже эмоции. Дети, заботы и прочее.
В этом пространстве я громким, звонким голосом с акцентом выкрикиваю уже не советские стихи, а свои гладкие бюрократически-указующие, политически-корректные фразы.
Тридцатое сентября. Рядом, в соседней ячейке разгороженного рабочего пространства, в cubicle, сидит девочка (хо-хо, она такая же «девочка», как и я!), тихая, спокойная, милая. По утрам звонит домой, в Африку. Представляете, в Африку! Совсем рядом я слышу ее милое щебетание. Но дело-то в том, что щебечет-то она по-французски. О, какая у меня странная ностальгия по этому языку! Я различаю отдельные слова, испытывая удивительное чувство, мучительное наслаждение. «Жертва» бельгийского колониализма, Жюли – первый встреченный мной нерусскоязычный человек, знакомый с такими словосочетаниями, как «Жак Превер», «Поль Элюар», «Франсуа Вийон»… Она цитировала для меня Превера в оригинале. Помню, еще в России мы читали у Аксенова в его «В поисках грустного беби» о трюках памяти, о ностальгии. Ностальгии о том, чего не было. «Случайно, на ноже карманном, найду пылинку дальних стран. И мир опять предстанет странным, окутанным в цветной туман…» А по утрам, когда офис еще пустынен, я слушаю французскую речь.
На эту запись N ответила так:
«Только тонкая и только женская душа способна реагировать подобным образом, дорогая L ☺».
Первое октября. Когда пинаешь одну и ту же стену, наступаешь на одни и те же грабли; когда идешь по кругу, выгребая песок из ямы, а тебя засыпает обваливающимся песком все глубже; когда решаешь одну и ту же проблему, и ее никто, кроме тебя, решать не хочет, не желает, не может, не готов, не способен, – ты, собственно, борешься с ветряными мельницами. Знаешь, что игру не выиграть, но не можешь не… Женщина в песках – это я.
Очнувшись, понимаешь, что ты уже в ином времени. Сама с собой. В иной возрастной категории. В ином веке. Эпохе. Оказывается, что никто тебя не ждал, пока ты пребывала в этой твоей яме. В твое отсутствие, в мире все время что-то происходило. Вздыхаешь. Живешь дальше. С любопытством, интересом. Как же это они без меня? Жили? А я без них?
«Чтобы открыть новые части света, нужно иметь смелость потерять из виду старые берега» (Андре Жид).
Третье октября. Кошмар! Кошмар! У нас в саду куча живности. Вчера приходили маленькие скунсы, сожрали мусор, перевернули мусорный бак. По весне нас посещала речная черепаха. Она пришла откладывать яйца и выкопала для этих целей яму под качелями.
Четвертое октября. День сурка продолжается. Ну вот, про черепаху уже было, как она пришла откладывать яйца под качели. Теперь про тушканчика… или как его, бурундучка. Короче, чипманка. Муж орет с улицы: «Люба, иди скорей сюда, смотри, ты такого никогда не видела!» Ну я и пошла. Смотрю сначала через дверную сетку, вижу нашу мирную и пушистую кошку Керри, в зубах у нее – чипманк, лапки в стороны, сам беспомощно висит и глаза закрыл – от ужаса. Я слышала, как муж ее подначивал. Ну, она, глупая, его и поймала. Стоит. Бурундук свисает. Я дверь открыла, наша кошка – юрк! Вскочила в дом. И положила животное на пол кухни. Животное полежало-полежало и встало. Сначала коряво, потом отряхнулось и спряталось за мусорный бак. Муж за метлу, я за мужем вслед – ловим! Животное малюсенькое, величиной меньше ладони, прижалось к стене, смотрит затравленно. Мы орем друг на друга. Пока орали, бурундук выскочил и помчался в кабинет. Залез за шкаф, сидит. Я вижу, визжу, ору. Муж притащил метлу. Ловим. Тут оно юркнуло, промелькнуло, исчезло. Третий день не знаем, где оно. Может, бродит по дому?
«Подключите к процессу кошку! – написала N. – Она найдет вашего барабашку, правда, может поступить с ним по законам военного времени ☺».
«Барабашки не слышно. Кошка, зараза, все одно продолжает охотиться, бегает по всему дому», – ответила Люба.
«Хороший аппетит и охотничьи навыки – свидетельство здоровья. В том числе и душевного ☺! Чем питается сестра наша меньшая, кошка Керри? Моя Муся исключительно на искусственном вскармливании, о чем я иногда скорблю».
«А чем-то таким, в маленьких баночках, и чем-то таким в больших мешках. Мужик у нас по этому делу специалист. Он ее кормит, и, собственно, с ней только и разговаривает. Придет с работы – и разговаривает. Объясняет – стресс снимает таким образом».
«Да не то слово – снимает! Уместно предположить (исходя из информации о красоте), что мы лицезреем барышню Керри на фото?:)))М-м-м, красотка!»
«Да, это наша Керри, Carrie The Cat. Дама с характером, независимая и интеллигентная. Ест лапкой. Спит много. На колени не садится, но приходит рядом полежать. Пуглива и осторожна. Любит спать под кроватью. У нее есть дикий ухажер. Он пробирается на задний дворик, длинноногий бандюга. Она выходит к нему пококетничать. Иногда у них бывают громкие ссоры и неприличные визги. Приходится спасать красотку».
