Книга Эвританские хроники - Олег Шелонин

— Уважаемая публика! Художественный руководитель нашего квартета изъявил желание лично продемонстрировать свое искусство. Он познакомит вас с лучшими хитами Азора и, возможно, если сочтет аудиторию достойной его офигительного дарования, что и с шедеврами Ничейных Земель. Приветствуем нашего замечательного маэстро Гринева Кузьму Филимоныча!!!

Зал одобрительно зашумел. Рекламная кампания Дима неплохо подогрела жаждущую хлеба и зрелищ аудиторию. Зажав под мышками прутья и дубинки, зрители дружно аплодировали, приветствуя маэстро, чуть не на карачках вползавшего на эстраду.

— Воспитываешь? — хмыкнул Кирилл.

— Как буча начнется, обязательно позволю кому-нибудь хоть раз его по носу щелкнуть! — Дим проверил, как выходит из ножен меч.

— Тихо! Песню петь буду! — объявил маэстро. — Душевную…

Заинтригованные сорвентцы послушно притихли.

Постой, экипаж, не стучите колеса,

Извозчик, тяни сильней вожжа-а-а-а-а-а-а-а-а!..

Децибелами Кузьма пошел в папашу, и если в обычном состоянии он еще как-то мог их контролировать, то под градусом… Короче, первые же строки душевной песни вдребезги разнесли витраж. Разноцветные осколки, сметенные акустическим ударом, весело звеня, осыпались на булыжную мостовую.

Я к маменьке родной с последним приветом

Спешу показаться на глаза!!!

Полупустой кувшин валлонского в руках дона Эстебано треснул. Рубиновая жидкость выплеснулась на каменный пол, забрызгав лакированные туфли ночного правителя славного города Сорвенто. Спасая барабанные перепонки, зрители дружно заткнули уши и застыли с открытыми ртами и выпученными от изумления глазами. Дубинки и прутья полетели на пол. В ожидании команды все уставились на дона Эстебано. Дон команды не дал. Он был в ступоре.

Не жди меня, мама, хорошего сына —

Твой сын уж не тот, что был вчера-а-а-а-а-а…

— дико ревел меж тем Кузя. Голос офигительного дарования умудрялся проникать даже сквозь плотно прижатые к ушам ладони, и до сорвентцев начало доходить, о чем, собственно говоря, поется в этой песне. Благодаря вентиляции, устроенной маэстро, помещение трактира уже не так резонировало, а потому кое-кто рискнул оставить свои уши в покое.

Меня засосала опасная трясина,

И жизнь моя вечная игра!!!

Последние слова упали на благодатную почву. Глаза ночного правителя славного города Сорвенто подернулись влажной поволокой.

А если посадят меня за решетку…

Тут зал просто-напросто взорвался восторженными воплями. Среди завсегдатаев сорвентских трактиров трудно было найти человека, хоть раз не повидавшего небо в клеточку. Братья Фалыпифьяно, пользуясь случаем, незаметно выскользнули на улицу и бросились наутек, сдавая позиции без боя. Под гром оваций Кузьма Филимонович закончил свой первый «азорский» хит.

— Маэстро, — ошеломленный ночной правитель Сорвенто робко приблизился к эстраде, — а как насчет шедевров Ничейных Земель? Мы, я надеюсь, достойны?

— Как твое имя? — вздернул подбородок Кузьма.

— Здесь меня называют доном Эстебано…

Кузьма покровительственно похлопал его по плечу. С высоты эстрады ему удалось это сделать, даже не поднимаясь на цыпочки.

— Базара нет. Специально для моего первого поклонника в славном городе Сорвенто — последний шедевр Ничейных Земель. Мурка!!!

Раз пошли на дело я и Эстебано,

Эстебано выпить захотел…

Дальше ему продолжить просто не дали. Зрители словно сошли с ума.

— Блин, битлы бы от зависти удавились! — пропыхтел Кирилл.

— Как бы нас не удавили, — рыкнул Нучард.

Квартету приходилось трудно. Кузьма в считанные секунды обзавелся кучей фанатов, которые рвались к своему кумиру. Притиснутые к эстраде, обременительные музыканты грудью встали на защиту маэстро, прекрасно понимая, что если заслон прорвут, то их домового просто раздерут на сувенирчики. А маэстро в пьяном умилении посылал публике воздушные поцелуи, шаркал ножкой и делал реверансы, доводя толпу до исступления.

— Дайте ему кто-нибудь по лбу, что ли, черт! — простонал Дим, держась из последних сил. — Дон Эстебано, вы там поближе…

Но дон Эстебано их не слышал. Вытесненный на сцену бушующей толпой, он умиленно смотрел на ушастого маэстро, вытирая кружевным платочком наворачивающиеся на глаза слезы.

— Нельзя по лбу, — процедил сквозь зубы Кирилл, — нас всех сразу на куски порвут.

— Тогда по заднице…

— Я им порву… — утробно сипел Нучард. — Не пора ли за мечи взяться?

— Какие мечи? Это ж поклонники… чтоб им… — испугался Кирилл.

— Прелестно! — Дон Эстенбано отстегнул от пояса кошель, демонстративно потряс им и швырнул на пол, вызвав тем самым новый взрыв энтузиазма. Пол-эстрады завибрировало под градом золотых и серебряных монет.

— Дон Эстебано… мать твою! Нас же ща раздавят!!!

Отчаянный вопль Кирилла вернул ночного правителя Сорвенто к действительности. Сообразив, какой опасности подвергается «маэстро», он отдал короткое распоряжение своим подручным, и те ринулись на выручку, щедро раздавая оплеухи направо и налево. В отличие от квартета они не церемонились с почитателями «офигительного» дарования. В воздухе замелькали прутья.

Владелец кабака довольно потирал руки, взирая на перевернутые столы и битую посуду. На это у него была отдельная графа — с очень и очень приличными процентами.

— Фалыпифьяно свинтили! — истошно заорал какой-то любитель изысканных развлечений.

Толпа отхлынула от эстрады. Самые азартные ринулись в погоню. «Обременительные музыканты» облегченно вздохнули и дружно сели на пятые точки — там же, где и держали оборону, на пол эстрады.

По залу засновали официанты, оперативно наводя порядок. Вскоре перевернутые столы были водружены на свои места, осколки выметены, и возбужденная публика вернулась к прерванной трапезе, с нетерпением поглядывая на помост — в ожидании продолжения концерта.

Но тут возникла проблема. Коротенькие ножки упившегося в зюзю маэстро, не выдержав бремени свалившейся на них славы, подогнулись, и Кузьма Филимонович растянулся на полу.

— Что с вами? — всплеснул руками не на шутку испугавшийся дон Эстебано.

— Это от избытка чувств, уважаемый дон, — деликатно пояснил Дим, молниеносно материализовавшийся перед ночным правителем Сорвенто. — Понимаете, — проникновенно продолжил он, отвлекая бандитскую светлость от хлопочущих над Кузей друзей, — маэстро — талант, в этих местах еще не признанный, а тут дальняя дорога, издержки… Связанный с ними пост… И вдруг такой успех… С нами, творческими натурами, такое случается…

— Издержки? — удивился дон Эстебано.

— Ах! Превратности судьбы. Не все способны отличить бездарность от гения!