Книга Канцлер Румянцев - Виктор Лопатников

В этом циркуляре Румянцев, к своему сожалению, не мог сослаться на одно существенное обстоятельство. Наполеон увязывал ратификацию соглашения по польскому вопросу с получением от российского императорского дома согласия на брак с Анной, сестрой Александра I. Но так и не встретил понимания. Ранее согласованный сторонами документ по польскому вопросу был отозван. Неудавшиеся переговоры о бракосочетании с великой княжной Анной нанесли ему, властелину Европы, тяжелейший моральный удар. Уязвленный до глубины души, Наполеон в конечном счете сделал предложение австрийской эрцгерцогине Марии Луизе. Наполеон предпринимает еще более болезненные для чести Александра I шаги. Французские войска оккупировали герцогство Ольденбургское — немецкое княжество, с исторических времен родственными узами связанное с домом Романовых. В Россию были высланы наследный принц, шурин российского самодержца, с супругой, сестрой Александра великой княжной Екатериной Павловной, той самой, к которой безуспешно сватался Наполеон.

Недружественные жесты, последовавшие со стороны Наполеона, породили тяжелые предчувствия в мыслящей части общества. Сомнения в благоприятных перспективах союза Франции и России улетучивались. Отношения двух императоров все более и более скатывались к фатальному исходу. К тому времени и Румянцева стали посещать мрачные мысли. Через два месяца после своего назначения на пост военного министра М.Б. Барклай де Толли, жаждавший, как и император Александр, военных побед, написал в марте 1810 года Румянцеву: «С каким неизменным удовольствием узнал я, что Ваше сиятельство одинакового со мною мнения в том, что рано или поздно Франция с ее союзниками объявит России войну, что война сия может и даже неминуемо должна решить участь России».

Подрывную работу, направленную против Наполеона, не только в династическом вопросе, но и во многом другом вела мать Александра I, императрица Мария Федоровна. Ее роль в политической истории России в годы царствования Александра I летописцами империи сознательно приглушена. Марию Федоровну на все лады превозносили в превосходных степенях как «министра благотворительности». Вдовствующая императрица, немка по происхождению, Мария Федоровна, дабы не вызывать раздражения в народе, предпочитала действовать негласно, из-за кулис. Многочисленные благотворительные акции в пользу неимущих, раненых, обездоленных, вокруг которых особенно бурлило общественное мнение, помогали оставлять вне поля зрения то, чему Мария Федоровна целиком посвящала себя на самом деле. Императрице-матери тогда едва перевалило за 40, она, пережив траур по убиенному мужу, вновь расцвела, на удивление хорошо выглядела. В первое десятилетие XIX века Мария Федоровна была уже не та, какой она была в прежние 80-е и 90-е годы века минувшего. От той, некогда кроткой, затем отвергнутой и затравленной охладевшим супругом, не осталось и следа. Перед ней, императрицей во вдовстве, открылось поле деятельности, на котором она чувствовала себя гораздо увереннее Александра I. Ее сын еще только пытался освоиться с ролью всероссийского самодержца. В отличие от него она более глубоко усвоила школу Екатерины II и уроки царствования ее мужа Павла I. Живость характера, динамизм, общительность и, конечно, статус императрицы во вдовстве добавляли притягательных свойств ее индивидуальности. Она состояла главой Ссудного банка и некоторых других доходных предприятий. Это приносило ей личный доход в один миллион рублей в год. Такой достаток позволял ей выглядеть в свете предпочтительнее других. Мария Федоровна, «государыня почтенная, но гордая, с аристократическими предрассудками», как о ней говорили, оказывалась в эпицентре событий, которые так или иначе отражались на судьбах европейских государств. Нельзя сказать, что ей не изменяло политическое чутье. Попытки императрицы-матери воздействовать на сына-императора, ее вмешательство в государственные дела не всегда были уместными, порой больше диктовались инстинктами, чем здравым смыслом. Она стала объединять вокруг себя оппозицию и, не стесняясь, осуждала политику Александра после Тильзита. Подобные действия особенно возмущали Елизавету Алексеевну, супругу Александра I. Свое негодование она выражала в письмах за границу своей матери: «Императрица, которая, как мать, должна была бы поддерживать, защищать интересы своего сына, по непоследовательности, вследствие самолюбия (и, конечно, не по какой-либо другой причине, потому что она неспособна к дурным умыслам) дошла до того, что стала походить на главу оппозиции; все недовольные, число которых очень велико, сплачиваются вокруг нее, прославляют ее до небес, и никогда еще она не привлекала столько народа в Павловск, как в этом году. Не могу вам выразить, до какой степени это возмущает меня».

В своих взглядах на положение дел, на предпринимаемые Александром I шаги Мария Федоровна часто расходилась с сыном. Она прибегала к таким рычагам воздействия, какими могла воспользоваться только мать. Уйти от ее опеки Александру не всегда удавалось. Он старался подолгу находиться вне пределов столицы, особенно часто и долго гостил у своей сестры Екатерины в Тверской губернии. Но и там всевидящее око следовало за ним. Рядом с императором, как правило, находился кто-либо из доверенных лиц и докладывал Марии Федоровне о происходящем.

«Прусско-немецкие патриоты и иезуитско-эмигрантская колония в Петербурге дружно сплотились, стремясь к одной общей цели: к низвержению ненавистного им Наполеона и к возбуждению русского национального чувства против преобладающего влияния Франции. В этом же духе неусыпно действовала и императрица Мария Федоровна. Иностранные дипломаты, которые привыкли после смерти Екатерины II смотреть на Россию как на орудие своих своекорыстных целей, страшились только одного, что борьба России с Наполеоном не состоится».

Именно Мария Федоровна делала все возможное, чтобы вставлять палки в колеса, препятствуя взаимопониманию, начало которому положила встреча двух императоров в 1807 году в Тильзите. В бесцеремонном поведении Наполеона по отношению к главам монархических дворов Европы российская императрица видела угрозу себе самой. Оккупация владений ее друзей и родственников разжигала в Марии Федоровне династические инстинкты, подвигала к действиям, порой противоречащим здравому смыслу. Политическая целесообразность, государственные интересы — всё отходило на дальний план, когда речь заходила о российско-французском союзе. «Она [Мария Федоровна] поторопилась выдать замуж Великую Княжну Екатерину (женщину замечательную по красоте, уму и характеру) за незначительного герцога Гольштейн-Ольденбургского, тщедушного прыщавого заику, который получил в награду в управление Тверское губернаторство», чтобы избегнуть предложения, которое предвидела и которого опасалась. После того как она поспешила с замужеством старшей дочери, чтобы избавиться от неприятного ей родственного союза, следовало ожидать, что она не согласится выдать за Наполеона и последнюю свою дочь. Несмотря на это, император Александр обещал похлопотать и почти обнадежил в успехах, но не дал слова, так как он «не желал стеснять волю своей матери».

Неофициально Наполеону дали понять: он, как кандидат, своим происхождением не отвечал традиционным династическим требованиям. Перед самым вторжением в Россию, когда военное столкновение уже невозможно было остановить, Наполеон в своем кругу однажды бросил фразу: «Такая война из-за дамских грешков!» Никто тогда не посмел уточнить, а историки до сих пор гадают, кого из дам и какие грешки имел в виду французский император. При этом Наполеон не проронил ни слова о нарушениях Россией союзнических обязательств, об ее отступлениях от экономической блокады Британии, об обременительных нововведенных для французских товаров таможенных тарифах. Между тем следует заметить: не о дуэли, вызываемой, как правило, обидой за поруганную мужскую честь, а о войне шла речь. Похоже, относились эти слова к матери Александра, русской императрице во вдовстве Марии Федоровне. Именно ее Наполеон впоследствии в 1813 году объявил своим личным врагом.