Книга Игры падших - Сергей Станиславович Юрьев

– Болью, что мир источает, уже не напиться, – печально произнесла Тойфа, о присутствии которой все успели забыть. – Нет утешения в ско́рбях разорванной плоти…

Поддержка Тойфы только компрометировала его замысел, и Самаэль поспешил её перебить:

– Итак: у нас есть сорок два претендента. Сейчас команды готовят империя Хунну, Гардарика, Сиар, Эвери и Ромейский Союз.

– Не получается, – заметил Велс. – Пять команд по семь человек. Сколько это будет?

– У Хунну две команды, – уточнил Самаэль. – Как решать будем, на кого ставить: каждый выбирает сам или по жребию.

– Эверийцев можно вообще в расчёт не принимать, – задумчиво произнёс Иштаран. – Сиар далеко, да и не будут они ни во что влезать. Не до того им сейчас. В Ромейском Союзе только галлы ещё что-то могут, но чтоб кто-то из них стал печься об интересах союзного государства… Нет, бред это. Остаются Хунну и Гардарика.

– Не забывайте, что каждый из нас может втихаря делать своим претендентам бесценные подарки и оказывать им помощь исподтишка. – Чувствовалось, что Самаэль предвидел, что его первое предложение не пройдёт, и заранее продумал аргументы в пользу варианта с игрой. – Это может радикально изменить расклад сил.

– Может, мне ещё и от своего королевства команду выставить? – задумчиво произнёс Баал. – У нас, в Маскате, ещё есть приличные факиры…

– Попробуй, – ехидно предложила Скилла. – Только просрёшь ты всё со своими факирами недоделанными.

– А списки? Где списки?! – живо поинтересовался Велс.

– Зайди! – распорядился Самаэль, включив коммуникатор.

В тот же миг дверь распахнулась, и в проёме появился референт с кожаной папкой, которую он трепетно держал обеими руками, как будто боялся её уронить. Едва переступив порог, он начал принимать своё истинное обличие, превращаясь в чёрную крысу размером с годовалого поросёнка. Канцелярский Крыс, был одним из самых давних подручных Самаэля. Все, кто состоял в свите с тех же времён, что и он, уже канули в небытие, угодив в немилость хозяина, и не последнюю роль в этом сыграли присущие ему мастерство интриги, исключительное умение угождать и чувствовать любую угрозу задолго до того как та становилась реальной. Вот и сейчас он семенил на задних ногах, постукивая копытцами, от одного из Равных к другому, поджав ушки, всегда готовый получить заслуженную затрещину. Раздав каждому по экземпляру списков, он чихнул и тут же лопнул с едва слышным хлопком. Возникшее на его месте облачко чёрной пыли мгновенно и бесшумно исчезло в миллиметровом просвете под дверью.

– Я позже ознакомлюсь, – заявил Баал и не глядя затолкал бумагу в нагрудный карман.

– Ну, нет! – возразила Скилла, принимая на столе сидячее положение. – Ставки мы сделаем сейчас. Всё! Мне не терпится.

– Отлично! – безропотно согласился Баал, извлёк листок обратно, быстро пробежался глазами по списку и торопливо, явно опасаясь, что кто-то может его опередить, выкрикнул: – Мо Джучи.

Мгновенно материализовался Крыс, что-то черкнул в своём блокноте и, пропищав, что ставка принята, снова растворился в воздухе.

– Я, пожалуй, выберу Маргариту Ручеёк, – сообщил Самаэль, и Крыс зафиксировал его ставку.

Тойфа неожиданно поставила на какого-то эверийского пройдоху Тику ван Дебби и тут же покинула общество, не попрощавшись, зато оставив после себя стойкий запах формалина и горелого сандалового дерева.

– Я забираю майора, – заявила Скилла, скомкала свой листок и забросила его в дальний угол кабинета. Крыс тут же метнулся и убрал мусор.

– Дело, конечно, твоё, но, думаю, он тебе не по зубам, – запоздало прокомментировал её выбор Самаэль. – Однажды он от тебя уже ушёл.

– Ушёл?! – возмутилась Скилла. – Да его шестеро оттаскивали. Это всё Орден! Чем всякой ерундой заниматься, за него бы давно взяться пора как следует!

– Яна Верба! – сделал свой выбор Иштаран. – У девочки хороший потенциал. Злая стервочка. Серьёзные задатки. К тому же среди нас, Равных, девок явный дефицит.

– Меня тебе мало?! – взвизгнула Скилла, но Баал, проигнорировав её возглас, провалился сквозь кресло, слегка подпалив обивку.

– Твоя очередь! – поторопил Самаэль Велса.

– Ну, мне спешить уже некуда, – резонно заметил тот, – всё вкусненькое уже разобрали. Хотя нет… Вот. Доверчивая, экспрессивная, временами вспыльчивая, романтичная, упорная в достижении цели, каштановые волосы, без вредных привычек, – вчитывался Велс в строки краткой характеристики, которой Крыс предусмотрительно снабдил каждого кандидата. – Цзян Синь. Люблю доверчивых. Всё. Дел полно. А ты всё-таки подумай насчёт информационной поддержки мирового финансового кризиса, – обратился он на прощание к Самаэлю. – Ты же знаешь – я в долгу не останусь. И будет весело – обещаю!

Едва он исчез, Скилла схватила Самаэля за остаток обгоревшего галстука, подтянула его ухо к своим губам, изложив программу действий на ближайшие несколько минут:

– Я лягу на стол, ты поползёшь по потолку, будто подкрадываешься ко мне, а потом на всей скорости в падении вонзишь свой жезл в моё лоно.

Спорить со Скиллой было бессмысленно, к тому же в её предложении не было ничего такого, что могло ущемить достоинство Равного перед Равным. Оторвавшись от потолка, он прицельно на большой скорости приближался к столу, на котором, распластавшись, лежало её совершенное тело, но когда до цели оставались считанные дюймы, Скилла исчезла. Её удаляющийся смех настиг его в тот момент, когда напряжённый «жезл» сплющило от удара о поверхность из макасарского эбена, дерева одной из самых твёрдых в мире пород.

6 января, 10 ч. 40 мин., в 250 верстах к востоку от Гремихи

Снег показался ему сладковатым на вкус. А может, это и не снег вовсе? Белое, холодное, рассыпчатое, тающее на ладони. Снег… Всё-таки снег.

Где-то поблизости должна быть станция Сосновый Бор, от которой до Новаграда полчаса на электричке. Интервал движения утром и вечером – десять минут, днём – пятнадцать. Но откуда столько снега. Помнится, там, на тропинке, ведущей к станции через лес, пороша едва прикрывала опавшую листву.

Память шалила. Казалось, что из прошлого, причём самого недавнего вырван кусок, и в тревожной пустоте мелькают размытые тени событий, которые когда-то казались такими важными, такими значимыми. Последнее, что вспомнилось – пожилой грибник с ведёрной корзиной, полной подосиновиков, и его скрипучий чем-то недовольный голосок: «…а грибками нашими брезговать мы никому не позволим, будь ты хоть майор, хоть генерал от инфантерии, растудыть тебя в коромысло». А потом провал. Сколько времени прошло? Час? Неделя? Год?

Майор попытался перевернуться на спину и сесть. Как ни странно, с третьей попытки ему это удалось, и появилась возможность осмотреться. Слева на горизонте была видна гряда заснеженных сопок, а справа примерно на таком же расстоянии едва угадывалась сливающаяся с пасмурным небом полоса воды угрюмого серого цвета. Странно. От Новаграда до ближайшего побережья Северного океана не меньше трёх тысяч вёрст. На брюхе не доползти… Тем более в бессознательном состоянии. Пытаясь выбраться из сугроба, он обратил внимания, что нет на нём щёгольской шинели со всеми подобающими его званию знаками различия, ни синих галифе, ни надраенных до зеркального блеска сапог. Вместо них был чёрный арестантскиё ватник, безразмерные штаны из плотной парусины, заправленные в серые валенки. А с головы, едва он сделал резкое движение, свалилась ушанка из овчины, которая была ему явно мала.