Книга Большой шеф Красной капеллы - Валентин Томин

Значит, мы имеем доказательство, что среди арестованных наших товарищей 13.10.41 г., двое из них, знавшие шифр, не раскрыли его. Только в сентябре 42-го г., функабверу удалось раскрыть собственными силами часть шифровок. Рита Арну впоследствии была отправлена в концлагерь и там погибла. Трое остальных — Аламо, Познаньска и Камиль — держались стойко.

Следующий вопрос — как они раскрыли... Год тому назад в «Шпигеле» появилась серия статей о книге Перро. Там сделали, как можно было это ожидать, самое свинское дело. Они опубликовали только куски, касавшиеся парижской или бельгийской групп. Отбирали так, как им было удобно. О берлинский группе сообщали, что это не интересно, т. к. они располагают более точными сведениями. Редактор Хайнц Хёне впервые раскрывает настоящие фамилии гестаповцев. Здесь есть очень интересные данные. Пользуюсь его материалами и другими, которые мне удалось получить в Берлине.

26 июня 41-го г. в 3 ч 58 мин. станция радиоперехвата вермахта в Кранце близ Кенигсберга впервые запеленговала станцию и перехватила шифровку, исходившую от Красной капеллы. Позывные КПК, ДЭ, ПТХ, 2606 03: 32 В ДС № 14 КБВ. Это была первая шифровка. Во всех шифровках стало появляться ПТХ. Теперь во всей Европе утверждают, что Красная капелла имела позывные ПТХ. Сообщают, что в первой шифровке из 32 групп по пять цифр за подписью АР 50 385 КЛК ДА ТХ.

Сейчас есть новые данные, которые уточняют истинное положение вещей. В отношении берлинской группы 21 октября 41-го г. до ареста в Берлине им удалось установить место, нахождение радиоустановок берлинской группы. На Байеришенплац есть одна точка, вторая — в северной части Берлина недалеко от Инвалиденпарка, третья — на Морицплац на юге города. К этому моменту предполагали,.что через день-два они захватят станции. 22 октября замолчали все три точки. В Берлине я узнал, что произошло: 21 октября Ганс Коппи{62}, идя на одну их этих точек, обнаружил группу пеленгаторов, которые делали вид, что ремонтируют телефонную сеть. Он немедленно сообщил об этом Бойзену. Тогда станции замолкли. В Центре думали, что это произошло по техническим причинам.

До сентября 41-го г. станции перехвата собрали у себя 250 шифровок ПТХ. Передавали из Берлина и Бельгии. К этому моменту было решено создать спецгруппу для розыска раций. Командир Губертус Фрайер был направлен в Брюссель, и там с Пипе они проводили работу. (После ул. Атребат в руках гестапо находилось 97 шифровок. Шлюсс-протокол.)

Доктор Вильгельм Ваук, старший лейтенант резерва, в мирное время штудиенрат в Лейпциге. Большой специалист по математике. Направлен в функабвер и являлся одним из крупных специалистов в вермахте по группе ОК АШ ИН 7 6-12. Так называлась группа.

Он получил задание расшифровать перехваченные депеши. В этой группе с первого дня находится один из сотрудников Бойзена молодой студент Хайльман{63}. Он был в курсе расшифровки, но не знал, что это касается Красной капеллы. В июне 42-го г. дешифровальщикам удавалось расшифровывать одну-две депеши. Все это подтверждает, что никто из арестованных не выдал шифра. Так продолжалось до конца августа. 30.8 попала им шифровка Кенту от 18 октября 41-го г.

В группе функабвера, кроме Хайльмана, был еще второй человек — его друг, кое-что знавший об организации Красной капеллы. Это был Альфред Траксль, сержант четвертого отделения абвера. Траксль сказал Хайльману о расшифрованной радиограмме, прочитал ему текст.

18.10.41 г: О шифровке 18 октября гестапо сообщает: Задача выезда в Германию — встретиться в Берлине с Кукхофом, с его женой. Должен явиться от имени Александра Эрдберга{64}. (Был последним представителем Центра перед началом войны, который контактировался с Кукхофом и др.) Было указано, что они проживают Берлин-Фриденау на Вильхельмсхеештрассе, 18. Через Кукхофа Кент должен связаться с Арвидом и Коро. Было указано, где они проживают и как нужно пройти к ним. Дальше говорилось, что необходимо узнать, что происходит с группой Арвида, с разведчиками по кличке Итальянец, Штральман, Лео и Карл. По уточнению было известно, что Итальянец — лейтенант флота Вольфганг Хаван, Штральман — Ганс Коппи, Лео-фабрикант — Лео Штебринский, который играл значительную роль в связи, финансах и т. д. В этой депеше указывалось, что они должны были отправить кого-то из своих людей в Стокгольм для установления стабильного контакта в Швеции. Дальнейшее указание для Кента сводилось к тому, чтобы в Берлине подготовились к приему группы парашютистов через несколько месяцев. Дальше указывалось, чтобы он принял меры к уточнению, почему не работает радио, и, если нужно, дал бы новые прерогативы для работы радиосвязи.

В дальнейшем Кент сообщает, что ему удалось сделать.

Все это сообщается в шлюсс-протоколе. Подписано Миллером из гестапо, адресовано в военный суд, который судил первую группу Красной капеллы. Протокол был направлен в суд 22 декабря 42-го г.

В этом протоколе раскрывается, что с очень большим трудом гестаповцам через доктора Ваука удавалось раскрыть шифрограммы. Этих людей из функабвера я видел уже после своего ареста. Летом за неделю до моего побега они приехали в Париж, когда была раскрыта лионская рация и там были найдены шифровки. Они были уверены, что эта рация руководства партии и эти шифровки относятся к тому, что я передавал в ЦК.

Это этап с 13 декабря 41 г. до конца августа, начала сентября 42-го г. — до начала провала.

Хайльман, узнав об угрозе Бойзену, пытался предупредить его по телефону. На следующий день он пошел к Либертас и рассказал ей все. Предупредил, что надо спасать людей, раскрыто больше десяти человек из группы.

Кукхоф в это время находился в Праге. Арвид в это время был в Берлине. Взять их сразу, чтобы не вызвать шума, было нельзя. Аресты проходили в быстром темпе, день и ночь. Аресты подчас шли вслепую. Брали, к примеру, Шульце{65} и самых близких к нему людей, которых можно было в чем-то подозревать. Потом около двадцати человек освободили, которые никакого отношения к этому делу не имели.

Перейдем к другому вопросу, в котором распространяется очень много лжи. Это вопрос о Бельгии. Арест Венцеля и арест Ефремова. Когда я узнал об арестах, я сообщил об этом в Центр. С Ефремовым я впервые встретился только после того, как получил указание передать ему людей из брюссельской группы. До этого не знал. Когда с ним встретился, у меня потемнело в глазах. Почему? Он начал рассказывать, что он делает. Действительно, он добился блестящих результатов в конспирации своей особы. Прекрасно был законспирирован как финн. Как говорил, что он законспирирован до последней пуговицы своей рубашки.

Когда я начал говорить, что передаю тебе людей из группы Кента, я увидел, что вся его работа заключалась в том, что это была работа маленького агентурного характера. Ходить по кабачкам, слушать солдатские разговоры, но фактически это давало очень мало. Тогда произошло другое несчастье. Венцеля я знал раньше. У меня не было радистов, и во второй половине 41-го г. он получил задание готовить радистов для меня и помочь переправлять шифровки по своей линии. Он тогда не был под руководством Ефремова. Работал самостоятельно. В самое тяжелое время были сделаны две ошибки. Первая. Отдали Ефремову тех, кто остался после Кента, второе, что Венцеля подчинили тогда Ефремову. Венцель был недоволен, потому что не находил с ним общего языка. В мирное время он мог быть хорошим разведчиком, но не в военное.