Книга Время прощать - Дженнифер Чиаверини

К ее радости, вечером дочь пошла вместе с ней домой, а не в квартиру, которую снимала вместе с двумя подружками. По этому случаю нужно было что-нибудь приготовить. Гвен умела печь только один десерт, немецкий трехслойный шоколадный торт, зато он ей удавался. Когда стемнело, они с Саммер уселись на заднем крылечке и стали наслаждаться чаепитием, а еще больше – обществом друг друга.

– Буду скучать по тебе, когда ты уедешь, – сказала Гвен. – Это произойдет так быстро – не успеешь оглянуться.

– Вообще-то, мам, я как раз об этом хотела поговорить.

Гвен протянула руку и погладила длинные каштановые волосы Саммер.

– А в чем дело, детка? Боишься, что тебе будет тяжело в университете?

– Нет, как раз этого я и не боюсь. – Она помолчала. – Пообещай, что не рассердишься.

– Из-за чего?

– Просто пообещай.

– Нет, я не могу ничего обещать, не зная, о чем речь. – Вдруг у Гвен подвело живот. – Только не говори, что ты беременна!

– Я не беременна! – воскликнула Саммер. – У меня и парня-то нет.

Гвен на секунду задумалась.

– Тебе нравятся девушки?

– Нет, конечно! – Саммер закатила глаза.

– Тогда что такое? Ты заболела? – Гвен выпрямилась, вцепившись в ручки кресла. – Звонил отец?

– Ни то ни другое. Я просто не еду в Пенсильванский университет.

Повисла пауза. Потом Гвен осторожно спросила:

– Ты решила учиться в другом месте?

– Нет, я вообще не буду продолжать учебу. И никуда не еду. Извини.

Гвен почувствовала себя так, будто ее оглушили.

– Но… почему?

– Я поняла, что мне это не нужно. – Саммер потянулась к матери и взяла ее за руку. – Мне жаль огорчать тебя, я знала, как ты будешь разочарована…

– Ты должна поехать в университет! – прервала ее Гвен. – Мы много лет это планировали. Что, что, что тебе еще делать?

– Это планировали не мы. В том-то и дело. Это был твой план, мама. – Саммер глубоко вдохнула. – А я решила остаться в Уотерфорде. Попрошу Сильвию поактивнее задействовать меня в Элм-Крике, буду продолжать работать у Бонни. Я рассчитываю, что когда-нибудь бизнес перейдет ко мне.

– «Лоскутная мастерская»?

– Не «Лоскутная мастерская», а «Бабушкин чердак». Учеба никогда не приносила мне такого удовлетворения, как работа у Бонни. Мне нравится общаться с женщинами, которые занимаются квилтингом, и придумывать новые способы повышения продаж. Удержать магазин на плаву – интересная задача. Там мне никогда не бывало скучно, – объяснила Саммер и вполголоса прибавила: – Чего не скажешь о колледже.

Сознание Гвен постепенно переваривало смысл этих слов: ее дочь хочет быть хозяйкой «Бабушкиного чердака». Она решила стать не доктором наук, а содержательницей магазина. Нет, это просто невероятно! Гвен, наверное, ослышалась. У нее засосало под ложечкой, когда она поняла, что все расслышала правильно.

– Мама, не молчи.

– Почему же? Решение ты, я вижу, уже приняла. Когда ты строила свои секретные планы, мое мнение тебя не интересовало. Зачем же оно тебе сейчас?

– Пожалуйста, не говори так, – произнесла Саммер умоляюще. – Никаких секретных планов я не строила. О моем решении знаем только мы с тобой. – Помолчав, она прибавила: – И секретариат Пенсильванского университета.

– Ты уже написала в университет, что отказываешься?

Саммер кивнула.

Гвен обессиленно откинулась на спинку кресла.

– И перед этим ты даже не поговорила с Сильвией и Бонни.

По лицу дочери она поняла, что ее догадка верна.

– Извини.

Смотреть в большие встревоженные глаза Саммер было невыносимо. Гвен встала и начала собирать посуду.

– Прямо сейчас мы ничего сделать не можем, – отрывисто произнесла она. – Ну а завтра, в понедельник, ты просто позвонишь в университет и скажешь, что ошиблась. Я там многих знаю. Если будет нужно, сделаю несколько звонков сама. Мы это как-нибудь уладим.

Саммер дотронулась до ее руки.

– Улаживать нечего. Я не еду.

Не в силах продолжать разговор, Гвен отстранилась, схватила посуду и побежала на кухню. Саммер за ней.

– Ты всегда говорила, что каждый должен сам выбирать для себя путь.

Гвен, громко брякнув, поставила тарелки в раковину.

– Да, но не такой.

– Ушам своим не верю! Какое ханжество!

– Нет ничего ханжеского в том, чтобы желать своей дочери лучшего.

– Почему ты решила, будто университетское образование – это для меня лучше всего?

– Потому…

Потому что наш мир – очень ненадежное место. Потому что женщина должна быть готова противостоять всевозможным угрозам. Потому что Гвен и мысли не допускала о том, чтобы ее дочь растратила понапрасну хотя бы крупицу своих способностей, своего потенциала. Потому что Саммер могла достичь большего, чем достигла ее мать.

– Посмотри на это с другой стороны: ты не хотела со мной расставаться, и я никуда не уезжаю.

Тут Гвен не выдержала и расплакалась. Саммер обняла ее и стала ласково похлопывать по спине, но она не успокаивалась. Неужели дело было в этом? Девочка передумала уезжать, потому что она, мать, внушила ей чувство вины?

– Со мной все будет в порядке, – сказала Гвен. – Ты не должна оставаться в Уотерфорде из-за меня. У меня есть работа, есть друзья. Да, я буду скучать, но все будет хорошо. Не надо собой жертвовать. Я никогда этого не хотела.

– Я собой и не жертвую. Просто для моих целей в жизни докторская степень не нужна. – Саммер отстранилась, чтобы посмотреть матери в глаза. – Пожалуйста, постарайся это понять.

– Хотя бы не отказывайся от мысли об университете навсегда, – сказала Гвен. – Допустим, ты хочешь сначала побыть в свободном плавании. Это я понять могу. У меня самой был в учебе перерыв. Но, может, потом, пусть даже не этой осенью, ты все-таки поедешь в университет? – Она схватила Саммер за рукав. – Обещай, что не будешь этого исключать.

– Мам…

– Пожалуйста!

Саммер закатила глаза.

– О’кей. Я не буду этого исключать. Может, лет в семьдесят, на пенсии, я снова захочу стать студенткой.

Гвен попыталась улыбнуться.

– Спасибо и на этом.

– Все нормально?

– Лучше некуда, – соврала Гвен.

Саммер посмотрела на нее с сомнением, затем они молча ополоснули тарелки с чашками и убрали их в посудомоечную машину. Когда дочь ушла, Гвен села в комнате, где они вдвоем столько лет занимались рукоделием. Ни нарядные расцветки тканей, ни приятная монотонность работы сейчас ее не успокаивали.